style="font-size:15px;"> Ему и в самом деле было на что сетовать. С ним обошлись по-хамски. Но он не беззащитный и бессловесный Фавник, с которым можно делать что угодно. Он человек, и пусть теперь этим делом занимаются люди, которые обязаны охранять человека. Он такой же гражданин, как и все, и имеет право на защиту.
Ревзин рассказал, что два дня назад, во вторник, вечером, как всегда, около девяти он собрался на прогулку. Радостно повизгивая и нетерпеливо перебирая лапками, Фавник прыгал перед дверью, ведущей на улицу. Сверху кто-то быстро спускался. Старик не обратил на него внимания, даже не повернулся. Вот уже несколько лет все квартиры на последнем, верхнем этаже подъезда были сданы под офисы, и туда постоянно с утра и до поздней ночи шастали какие-то люди, которые никогда с ним не здоровались. Он хотел пропустить спешившего, взял собаку на руки. Но догнавший его человек открыл перед ним дверь и вежливо предложил пройти вперед. Старик оказался на улице. Кто-то, видимо, поджидавший около двери снаружи, взял его под руку и, ни слова не говоря, повел к машине, которая стояла у подъезда. Второй человек, пропустивший его в дверях, взял у него из рук собаку, привязал поводок к дверной ручке и подхватил Ревзина под руку с другой стороны. От растерянности и испуга старик не мог ни вырываться, ни звать на помощь. Он только поворачивал голову из стороны в сторону и сдавленным полушепотом все спрашивал: «Куда? Зачем?»
Так и не придя в себя от удивления, Ревзин оказался на заднем сиденье машины…
До этого момента Смолянинов делал короткие записи на бумаге, но здесь, с согласия посетителя, включил магнитофон.
– Только поехали, – продолжал старик, немного успокоившись, – один из этих людей, тот, который сел рядом со мной, снял с моей головы шапку и закрыл мне глаза.
– Вы видели, встречали кого-нибудь из них раньше? – спросил Смолянинов, воспользовавшись передышкой рассказчика.
Ревзин недоуменно взглянул на него и продолжал, будто не слышал вопроса:
– Я ничего не понимал. Зачем? Куда меня везут? Если в милицию на допрос, если понадобилось что-то дополнительно выяснить или нужны еще какие-то письменные показания, то можно прислать повестку. Я бы и сам пришел. Но зачем насилие? Я был мальчишкой, когда вот так же ночью увезли моего отца, потом мать и старшего брата. Я хорошо помню. А вдруг меня с кем-то спутали и хотят убить? Понимаете? Ведь так бывает, я читал. Ошибка. Врагов у меня нет, денег – тоже. Выкупа за меня платить некому. Я уже ничего не спрашивал. Не мог. Они мне не только глаза закрыли, но и рот, все лицо. Дышать и то было трудно. Я не видел, куда мы ехали, вообще ничего не видел. Все равно вы спросите, куда меня везли. Знаю только, что ехали долго, но из города не выезжали. То и дело останавливались, куда-то поворачивали. Но все время вокруг были машины. Потом остановились совсем. Те двое вытащили меня на улицу. В подъезде сняли шапку с лица, и повели вверх по лестнице. Кто-то открыл нам дверь на третьем этаже, и мы очутились в темной прихожей. Меня втолкнули в комнату…
Смолянинов молча, чтобы не прерывать
