отметил, что лицо Остина залито кровью. Да, он выдал ему все, на что способен. А это – немало. Такер уже начал мечтать о прохладном душе и таблетке аспирина, когда Остин вдруг молниеносно схватил камень из бордюра, окружавшего клумбу.
– Господь милосердный! – это все, что Такер сумел выдавить из себя, когда Остин занес камень над его головой.
И тут грянул выстрел, заставивший обоих отшатнуться.
– Ты, гадина! У меня еще один заряженный ствол, – сказала Делла с порога. – И я целю прямо в твои бесполезные причиндалы. Клади камень, откуда взял, и побыстрее! А то у меня даже палец вспотел, так хочется спустить курок.
Безумие медленно утекало. Такер просто видел, как оно таяло в глазах Остина, уступая место не менее сильной, но более осмысленной злобе.
Делла стояла на крыльце, «тридцатка» уютно уткнулась ей в плечо, а она смотрела в прорезь, мрачно улыбаясь. И Остин отбросил камень. Тот упал на гравий со зловещим стуком, от которого у Такера свело судорогой желудок.
– «Дабы судить я сюда явился!» – процитировал Остин. – Он еще заплатит за то, что сделал с моей дочерью!
– Заплатит, это уж точно, – проворчала Делла. – Если девушка понесла от него, то Такер обо всем позаботится. Но я не такая доверчивая, как мальчик. И мы, Остин, еще разберемся, что тут к чему, прежде чем он подпишет какие-нибудь бумаги или чеки.
Остин сжал кулаки.
– Ты хочешь сказать, что моя дочь лжет?
Делла все еще держала его под прицелом.
– Я хочу сказать, что Эдда Лу не лучше, чем она есть. Впрочем, ее сделали такой, и я ее за это не осуждаю. Ну а ты убирайся отсюда, да поскорее отвези дочь к доктору Шейсу: пусть осмотрит ее и подтвердит, что она беременна. И тогда мы сядем и обговорим все, как полагается, спокойно. Но если ты хоть шаг сделаешь к мальчику, я разнесу тебя в клочья!
Остин беспомощно сжимал и разжимал кулаки. Кровь стекала по его щекам, как слезы.
– Я еще вернусь! – пробормотал он и, повернувшись к Такеру, сплюнул. – И тогда ни одна женщина в мире тебя не спасет.
Он забрался в пикап и затарахтел по подъездной аллее, изрыгая черный дым.
А Такер сидел на растоптанной клумбе, положив голову на колени, и говорил себе, что скоро встанет. Через пару минут. Он только немного посидит на сломанных цветах…
Протяжно вздохнув, Делла опустила ружье и осторожно прислонила его к перилам крыльца. Затем она сошла вниз и, переступив бордюр, приблизилась к Такеру. Он уже собрался поблагодарить ее, но она вдруг стукнула его по голове так, что у него в ушах зазвенело.
– Господи боже, Делла!
– Это тебе за то, что не знаешь, с кем можно спать, а с кем нельзя. – Она снова его ударила. – А вот это за то, что дал возможность этому помешанному на Библии маньяку шастать вокруг моего дома. – Делла еще раз хлопнула ладонью по его склоненной голове. – Ну а это – за то, что поломал цветы, посаженные твоей мамой. – Наконец, удовлетворенно
