на зажиточного лавочника Элгуджи Милахвари, посчитать камнями его горшки.
– Дело говорит! – обрадовался черноглазый Симон, от нетерпения ёрзая и вскакивая с камня. В больших глазах его отражался блеск огня от костра.
Идею шумно одобрили. В этот поздний вечер благородная шпана совершила разбойничий налёт на богача. Горшки, стоявшие рядами у мастерской, разбивали камнями и палками. Сторож палил во все стороны из ружья. Получился настоящий разбойничий налёт! В сумятице Симон подвернул ногу, прыгая в темноту. Вместе с другом Сосо они ковыляли к его крыльцу. Ночь была тёплая и светлая. Сосо приостановился, указывая на луну:
– Тетри Гиорги выходит на поединок с нечистой силой.
– Кто это?
– Белый Гиорги – небесный борец и бог луны.
Сосо повернулся к другу, поясняя:
– Повсюду добро борется со злом.
Пришёл домой Сосо поздно, уже засыпая, обратился к склонившейся над ним матери:
– Скажи мама, а у птички есть душа?
А ещё, что запомнились в детстве маленькому Сосо, это рассказы его дяди Сандала про кукушку, внешне безобидную птицу, но хитрую и коварную. Он просил его снова рассказать об этом и поправлял, если дядя ошибался. И дядя Сандала в который раз усаживал мальчика рядом и говорил:
– Эта птичка сама не хочет строить гнезда и не хочет кормить своих деток. Она, как приветливая птица-соседка, крутится в том месте, где хорошие птички стоят своё гнездо, и откладывает в чужое гнездо своё яйцо.
У Сосо уже на глазах появлялись слёзы. А дядя продолжал:
– Вылупившийся из чужого яйца кукушонок постепенно выбрасывает из гнезда всех маленьких и несчастных птенчиков… а птички начинают кормить кукушонка вместо своих деток.
Слеза сбегает по щеке Сосо.
– Почему эти птички такие глу-у-пы-ы-е?…
– Бог не дал разуму.
Кеке, мать Сосо, быстро подбегала к плачущему ребёнку и забирала от неразумного дяди.
Мать Йосифа, стройная и большеглазая Кеке, работала по найму, обстирывая соседей и местную знать. Без работы не сидела, всё спорилось в её ловких руках: стирка и шитьё, уборка, выпечка, уход за птицей, обрезание лозы. Зарабатывала совсем немного, но на жизнь не жаловалась, только молилась, поворачиваясь к старенькой иконе. Лик Иисуса на потрескавшейся дощечке был задумчив и спокоен. А её большие глаза становились ещё печальнее. Сосо она поясняла, что у Господа много просящих. Он духовный отец всех людей. А их значимо больше, чем прихожан у священника Христофора в Гори. Когда-то в церкви, куда привела его ещё маленьким мать, больше всего малыша Сосо поразили фрески храма. Было тихо, спокойно и таинственно, как на пустыре перед самой грозой… Старик Христофор подозвал его, поманив пальцем.
– Швило,
