был улыбаться и делать вид, что все в порядке. Просто он отвлекся на секунду.
Ничего подобного раньше с ним не случалось…
– Простите… но это необходимость, а не моя прихоть, – рассеянно пробормотал доктор. – Необходимость… обусловленная лечебным процессом…
– Необходимость! – с затаенным сарказмом повторила пациентка. – Вы правы, Юрий Павлович. Тогда слушайте. Вы готовы?
– Разумеется…
Он избегал ее взгляда, надев на себя личину невозмутимого аналитика.
– Я расскажу вам о Зобеиде…
– О ком?
– Зобеида! Страстная и вечно неудовлетворенная жена восточного владыки…
«Все-таки Восток…» – успел подумать Оленин, погружаясь в пучину мрачных эротических грез, навеваемых словами пациентки…
Глава 3
Глория целые дни проводила в мастерской в цокольном этаже – так Агафон, покойный хозяин дома, называл свой кабинет: место, где занимался то ли опытами, то ли колдовскими ритуалами, то ли каббалой. Она оставила попытки разобраться в его записях или хотя бы упорядочить его бумаги. Карлик зашифровал рукописные тексты и стер информацию с винчестера. Компьютер достался новой обладательнице готовым к использованию, но девственно чистым.
Выходит, Агафон знал время своей смерти и подготовился к ней[5]. Вырвав Глорию из рук похитителей, он фактически спас ее… дабы ввергнуть в очередное испытание. Теперь она ежедневно, ежечасно сдает экзамен, – неплохо бы сообразить, кому и по каким предметам. Колдовство? Ясновидение? Чернокнижие? Заклинание духов?
Книг Агафон собрал великое множество – редкие раритетные издания соседствовали в его библиотеке с обычными фолиантами, тонкими потрепанными брошюрками и написанными от руки трактатами на чужеземных языках. Глория учила в школе английский, как все, и в медицинском институте увлекалась латынью. Но для чтения рукописей этого не хватало. Она брала только книги на русском, однако одолела малую толику.
От скуки Глория бродила из комнаты в комнату, пытаясь понять карлика посредством окружающих его при жизни вещей. Любое жилище, любой предмет обихода несет на себе отпечаток владельца, говорит о нем языком символов, источает его флюиды.
В мастерской бывший хозяин держал разные предметы непонятного назначения. Глория не осмеливалась ни убрать какую-нибудь наводившую жуть штуковину вроде бронзового адского пса Цербера, ни добавить что-то по своему вкусу. Ей досталось наследство, которому она не могла найти применения.
В завещании карлик отписал дом со всем его содержимым своему слуге Санте, однако предвидел, что приобретет его не кто иной, как Глория. Он оставил ей письмо, в котором объяснялся в любви…
Глория спрятала это «послание с того света» и запретила себе прикасаться к нему и вспоминать о нем. Однако запрет почему-то действовал с точностью до наоборот. Ее мысли возвращались к письму Агафона чаще и чаще. Должно
Подробнее читайте об этом в романе Н. Солнцевой «Копи царицы Савской».
