подтвердил Бученков.
Теперь я хотел поесть, и желательно побыстрее, пока не нагрянули домашние Бученкова.
– Тебе кто-то звонил, – сообщил Андрюха. – Несколько раз.
– Кто?
– Не знаю. Мужской голос. Каждый день звонит.
– Кому это я нужен? – Я пожал плечами, гадать не стал.
Если это Еремеев, муж Гальки, – пожалуйста, я готов объясниться. Хотя, в общем, я могу уехать с Галькой и не давая ему объяснений. Это уж как получится. Мы ведь степняки. Мы такие – как будет, так и будет.
Как раз пришла теща – она была в магазине.
– Здрасьте, – сказал я.
– Здравствуйте.
Вернулась с гулянья и жена Андрея. С дитем. Коляска с грохотом осталась в коридоре.
– Здрасьте, – сказал я.
– Здравствуйте.
Она стала распеленывать дите, бросая на меня косые взгляды, – дескать, буду грудью кормить. Я спешно налил себе чаю. Сахар нашелся сам собой, в шкафу, в сахарнице. Спрятан не был.
– Извините. Я жду важного звонка, – сказал я, прихватил с собой стакан с чаем и хлеб – и зашлепал в коридор, где телефон.
И тут позвонили – я чуть не подавился глотком.
– Алло?
Это был не Еремеев, не Галькин муж. Это был всего лишь Сынуля.
– А-а, – сказал я. – Привет.
– Ты… ты… ты…
Он задыхался от злости.
– Родной мой, – спросил я, – что с тобой?
– Эти вещи… Сволочь… Вещи, которые…
Он ругался и плевался. Он крыл меня от и до. А ведь так нельзя. Это ж не телефонный разговор.
Я сказал:
– Если ты насчет шкафа и кухонных колонок – я верну, не трясись… Тебе их купить? Хоть завтра. Чего ты раскипятился?
– Я?.. Раскипятился?!
– Ну да.
– Сволочь! Свинья!.. А откуда взялась эта орда? Откуда?.. Эти… Эти…
– Разве они не люди?
И тут он прямо-таки зашипел. Змей Горыныч. Змея подколодная. Я даже покрутил и повертел в руках телефонную трубку – думал, что искажается звук, потому что шипенье было попросту нечеловеческое. Отбои. Из трубки посыпались короткие гудки. И несло злостью, которую он туда надышал за эти минуты.
Поразмыслив, я решил все-таки заглянуть в эту миленькую однокомнатную квартирку. Дело в том, что я сдал ее цыганам. Так что я немного беспокоился. Если уж по-честному.
Простившись с Бученковым, я помчался туда, прибыл и уже на лестничной клетке почуял что-то неладное. Дверь была приоткрыта. И сама собой ходила от ветерка. Туда-сюда.
– Добрый день, – сказал я, когда вошел.
Вошел – и на минуту потерял способность соображать. Квартира была пуста. Абсолютно пуста. Как пещера.
Посреди этой пустоты у окна стоял молодой человек, сокрушенный скорбью. Я его узнал.
– Валя, – сказал я ему, – как же так?
Валя молчал.
Все началось на Курском. Я там разговорился
