Тань, успел. Тебе, конечно же, нужен список знакомых, родственников и собуты… э-э… сослуживцев?
– В корень зришь! Прямо как Козьма Прутков.
– Сейчас будут тебе списки. – Мельников снова принялся рыться в бумагах.
– А маменькиного сыночка вы проверяли? – спросила я.
– Ты имеешь в виду Королькова? Само собой. Он в тот день был в Пензе, и этому нашлось с десяток свидетелей. Его видели в офисе, банке, а вечером он ужинал у одной из своих тетушек. Кстати, там в это же время был один из его двоюродных братьев со своим шестилетним сыном. Так что наш Корольков чист, аки младенец!
В это время зазвонил телефон на столе Гоголя, и он поднял трубку:
– Горелов слушает… Что?.. Заключение готово? И что там?.. Отравление?.. Нет, не надо присылать, я сам приеду! Уже выхожу…
Гоголь положил трубку, встал и начал надевать куртку:
– Андрей, я – в морг! Готово заключение по трупу Померанцева. Оттуда проеду на кладбище, осмотрю могилы, с которых ночью были похищены памятники. Если что – я на связи.
– Давай, – кивнул Андрей и снова углубился в документы.
Гоголь вышел из кабинета. В это время Мельников откуда-то извлек довольно толстую папку.
– Так, здесь – список знакомых всех трех потеряшек. Я знал, что именно тебе понадобится, и подготовил… Даю тебе копии, так что можешь забирать совсем.
Андрей положил папку передо мной на стол.
– А если в двух словах, что конкретно говорят окружавшие женщин люди? – спросила я.
– Говорят, что они были добрыми и отзывчивыми, со всех сторон положительными, хорошими мастерами своего дела, и все в том же духе. Мужьям (у кого они были) не изменяли, в запои не уходили. «С товарищами по работе поддерживали ровные дружеские отношения», как сказано в характеристиках. С соседями по лестничной клетке здоровались. Кое-кто даже вел на фабрике общественную работу.
– Умереть – не встать! И это в наше-то время!
– Да, я сам удивился, но именно так написано в характеристиках.
– Что, стенгазету рисовали? Или участвовали в художественной самодеятельности?
– Насчет стенгазеты не скажу, а в субботниках участвовали, это точно. И еще: ты угадала, Тань. Одна из женщин, Королькова, участвовала в концертных программах, которые устраивались на фабрике по праздникам.
– Ого! И что же она пела?
– Она обожала любимые народом песни, ну… сейчас… где это у меня?..
Мельников порылся в своих записях, извлек на свет божий какой-то лист и прочитал:
– Ага, вот! «Ромашки спрятались, поникли лютики», «Каким ты был, таким остался», «Расцвела под окошком…», ну и тому подобное старье. Одним словом, тетки пятидесяти-шестидесяти лет просто рыдали от умиления.
– Что, так хорошо пела?
– Да, говорят, голос у нее был приятный и манера исполнения душевная.
– Хорошо,
