краешка ее взгляда. Совсем не стоил.
День у Ивана Иноземцева не задался еще с утра. Все началось с того, что обнаружил серьезные огрехи в бухгалтерской отчетности. Своим сотрудникам доверял как самому себе: слава Богу, не первый год работали вместе. Оттого такие оплошности казались особо досадными. Случай с парусником – прямо на городской набережной, где совершают моцион отдыхающие после оздоровительных процедур, – еще больше вывел из себя. Этот эпизод может еще ой как аукнуться. Пассажиры «Сквордона» грозили, что с ним разберутся. Такие, конечно же, могут – судя по троглодитским рожам. Еще повезло, что не раздавили как муху. А потом эта экзальтированная особа с острыми когтями. Посмотрел на руку – царапины покраснели и припухли.
Зашел домой (а дом его был по соседству, на набережной), принял контрастный душ и переоделся. Печально констатировал, что все еще раздражен. Был лишь один способ, неоднократно проверенный, чтобы вернуться в спокойное расположение духа. Сколько раз бывало: подкатывает болезнь, уныние, смертельная усталость, но стоит пройтись по восстановленным им, Иваном Иноземцевым, вольногорским улицам, как в сердце возвращается покой и на душе становится покойно, хорошо. В этот раз для длинной прогулки был существенный повод: из Москвы приехал профессор Северов, надо было его непременно навестить.
Отправляясь в Нагорную Слободу, Иноземцев прихватил с собой рыжего котенка в подарок, на новоселье. Укутал дрожащее животное в шарф и спрятал за пазуху – день все-таки ненастный, промозглый.
Путь был неблизкий – считай, через весь город. Но все равно решил идти окружными путями, чтобы продлить удовольствие и усилить эффект от прогулки.
Вольногоры были настоящим родовым гнездом Иноземцевых. Его прадед объявился в городе еще в начале XX века. Никто не помнил, из каких краев он приехал сюда. Только поначалу, как говорят, по-русски мало что понимал, но быстро освоился и скоро мог часами торговаться на местном окающем наречии с купцами, заезжавшими из Нижнего, а иногда и из самой Москвы. Прадед Иноземцева сразу оценил стратегические преимущества Вольногор: до нижегородской ярмарки по реке рукой подать, местный народ трудолюбив, чистоплотен и набожен. Жили небедно: из шерсти местной овцы получались лучшие в губернии валенки, а в какие края и веси река несла местную шерсть дальше – один Бог знает. Потому-то в верхней части городского герба, Высочайше утвержденного в далеком 1760 году, стояла, посматривая будто свысока, мохнатая овца, а вот внизу примостилась дегтем наполненная бочка в золотом поле – в знак того, что «обитатели сего города оным производят знатный торг».
Была еще на том гербе непонятная, загадочная загогулина, о природе которой исторические источники коварно умалчивают. Это, конечно же, привело к разного рода кривотолкам, начиная от легкомысленного утверждения, что это есть изображение популярных в городе медовых и маковых кренделей, и заканчивая более заумной, философской трактовкой – будто бы это сам вольный ветер, гуляющий в головах свободолюбивых
