плечо, поспешил к церкви, припрятываясь за кустами.
Молельщики вышли за церковные ворота, опять крестились на кресты, на купол, прощались друг с другом и расходились в разные стороны. Костя в этой стайке людей выглядел своим и вел себя со всеми на равных. Его что-то спрашивали, он с охотностью отвечал, ему жали руку мужчины, кивали женщины, а вышедший следом за прихожанами священник и вовсе благословил Костю, а тот поцеловал ему руку.
Пашка перехватил соседа на тропе к насыпи. Они прожили под одной крышей много лет, встречались каждодневно, а сейчас сошлись будто после долгой разлуки, будто после долгого плавания в разные страны или эпохи… Разговор сперва не вязался, словно каждый стал нечаянным свидетелем тайны другого.
Мягкий закатный свет солнца струился между высоких берез, чередой стоящих возле железной дороги, отбрасывал от стволов долгие тонкие тени. В траве пилили кузнечики. Встревоженная чем-то ворона каркала в высокой тополиной кроне.
– Ты часто сюда ходишь? – наконец решился Пашка, не назвав церковь церковью.
– Часто, – простосердечно ответил Костя. – Люди в церкви добрые.
– Ты чего, в Бога веришь?
– Как же в него не верить?
– В школе другое говорят. Ученые разные тоже доказывают: Бога нет, – сказал Пашка, но довод его звучал наивно, даже глуповато.
– Среди ученых много людей невежественных, – ответил Костя.
– А Ленин? – испуганно спросил Пашка.
– Революционерами дьявол водит, – сказал Костя. – Ленин крещеный с младенчества. Потом в него бесы вселились.
– Ты же сам комсомолец!
– Я не настоящий комсомолец, – ответил Костя. – Нас всем классом принимали. Чтоб маме не жаловались, я наперекор не пошел.
– Ты есть хочешь? – спросил Пашка. – У меня тут есть.
– Да. Я бы поел, – согласился Костя.
Они сели на траву, под ближнюю березу. Ели черный посоленный хлеб с зеленым луком, огурцы, пили квас из бутылки. Пашку распирало любопытство.
– Где он, ваш Бог? На небе?
– Он везде, Паша. Он повсюду. Он и со мной, и с тобой. Он как воздух.
Объяснения Кости казались расплывчаты, Пашке хотелось конкретнее.
– Не может быть ничего конкретнее, Паша! Ты ведь не видишь воздух и потрогать его не можешь. Так и Бога потрогать и увидеть нельзя. Ему только довериться можно, – отвечал с искренностью Костя. – А ты зачем с собой еду носишь?
Теперь уже Пашке держать ответ, рассказывать про Мамая.
Костя слушал его в задумчивости, в напряжении. Потом перемахнул себя щепотью, наложил крестное знамение.
– Это тебе Господь силу дал! – просветленно, даже возвышенно сказал Костя.
– Причем тут Господь?
– Я, Паша, этого бандита, Мамая, боюсь очень. Но готов ему в ноги кланяться. Через этот страх
