пощупала ткань:
– Из чего сделано?
– Из шерсти альпаки. Это зверь вроде верблюда.
Мариша всплеснула руками:
– Ну, это мне на смерть – в гроб лягу королевишной.
Она любила, чтобы у нее все было самое лучшее, и потому даже чулки штопала специальной американской машинкой.
Пока Мариша примеряла обнову, Клим подошел к окну и выглянул наружу. Молоденькая горничная выскочила из дому и торопливо побежала по улице. Девушка чрезвычайно ему понравилась: что-то восточно-русское, легкое, не красота, а девчоночья нежность.
– Давно она у вас служит? – спросил Клим Маришу.
– Кто?
– Ну вот эта горничная, что тут была, – в черной форме.
Мариша так и села:
– Бог с тобой! Это графиня Одинцова – она в гости к нам пришла. А платье черное, потому что Нина Васильевна в трауре.
Клим не знал, что и делать: догонять графиню и молить о прощении?
– А я ей велел чемоданами заняться…
– Ну тебе попадет от барыни… – проговорила Мариша и вдруг хлопнула себя по лбу: – Да ведь ты же ничего не знаешь! Кузина твоя, Любовь Антоновна, вышла за Саблина и сюда из Москвы переехала. Папенька им полдома сдал. А графиня Одинцова – ее лучшая подруга.
На лестнице послышались торопливые шаги, и в комнату влетела хрупкая женщина с белым, гладким, точно фарфоровым личиком. Выпуклый лоб, коротенькие брови и яркие карие глазищи – странные при такой бледности и цыплячьих, пушистых волосах.
– Здравствуй… те…
– Любочка, ты?!
Клим никак не ожидал найти кузину в Нижнем Новгороде. В голове не укладывалось, что девочка, которая постоянно жаловалась на него: «Он меня Одуванчиком дразнит!», превратилась в элегантную маленькую даму с обручальным кольцом на руке.
– Ты получила мою открытку? А что не ответила?
Любочка смотрела на него сияющими глазами:
– Да я тебя возненавидела, когда ты сбежал! Я была влюблена в тебя до полусмерти. Помнишь, ты обещал взять меня с собой?
– Нет, – улыбнулся Клим.
Он помнил совсем другое: как их с Любочкой укладывали спать, а они подкрадывались к дверям гостиной и слушали, как взрослые играют на рояле, поют и хохочут. Однажды в коридор выскользнули студент с курсисткой и давай целоваться за шубами. Клим с Любочкой держали совет – выдавать их или нет?
– Помнишь, ты волосы завивала на круглую перекладину от ножки стула?
– А помнишь, как мой папа возил нас на танцкласс? У тебя были нитяные перчатки, ты всегда был лучше всех, а мне учитель говорил: «Мамзель, вы мокрая, как рыба, идите переоденьтесь». Так стыдно было!
– А где тетя с дядей?
– Мама умерла, а папа переехал в Нижний вместе со мной. Только он сейчас в Кисловодске. Война – не война, а отпуск – это святое.
Любочка сказала, что она отдала старшему Рогову открытку, которую Клим отправил из Аргентины.
– Отец
