ребенка, пославшего в журнал свои каляки-маляки две недели назад, с вопросом, почему нет рисунка в накануне вышедшем номере. В этом случае Нелля, к которой поступали все входящие звонки, сперва уточняла, о каком журнале идет речь, а потом произносила магические слова: «Минуточку, я соединю вас с главным редактором». Эта фраза действовала умиротворяюще: звонившему представлялась огромная организация, где-то на самой вершине которой сидит – нет, восседает! – почти недосягаемый Главный, с кем его (Главного) личная секретарша его (звонившего) соединяет. А могла бы ведь и не соединить. После этого тон претензии менялся на просительный, что-то типа: «Не могли бы вы спросить у того, кто этим занимается, что́ там с рисунком Ксюши Перепонкиной». Да, и еще «Извините» – в самом начале: «Извините, не могли бы вы…». Но что небожитель (-ница), снисходя до личного общения с читателем, вальяжно отвечал (-а):
– Видите ли, к нам ежедневно приходят сотни писем, а в номере мы можем опубликовать десяток рисунков максимум. Так что, сами видите, вероятность, что рисунок вашей Ксюши попадет в печать, ну очень мала. Но я прослежу («Сам проследит! Не шутка!»), чтобы ее рисунок не пропал из нашего поля зрения. Так что мы его обязательно рассмотрим, ну а уж повезет или нет, я вам не могу сказать. Я с вами говорю как со взрослым человеком. Ребенка, конечно, не надо разочаровывать, но вы как-нибудь так мягко объясните ей, что вероятность практически нулевая. А, кстати, когда вы послали?
– Да… недели две назад, – чувствуя себя почти виноватым в том, что отвлек такого важного человека от дел, отвечает родитель.
– Ну что вы! – с благодушным смешком говорит Главный редактор. – Мы в печать сдаем номер месяца за два до выхода в продажу. Так что ни в ближайший, ни даже в следующий номер вы в принципе попасть не можете. Так что в лучшем случае – месяца через три. И то, повторяю, шансов – один из многих тысяч.
Так они и работали.
А мы возвращаемся к фразе «Так оно и вышло», последовавшей за словами «…могли возникнуть дела, о которых заранее даже и не догадываешься».
Дела, как и предполагалось, возникли. Они таились в трех полученных Дмитрием Михайловичем письмах. В первом (от Нелли), разосланном всем главредам, говорилось, что на выпусках должно стоять «Рекомендованная цена…» и дальше шла таблица цен.
Дмитрий Михайлович сохранил таблицу, стер строки, не относящиеся к его изданиям, распечатал и приклеил скотчем на стенку железного шкафа, в котором хранились вышедшие номера и прочее редакторское имущество.
Потом подошел к Жанне, верставшей «Пионеров» и попросил вставить «Рекомендованную цену». Оказалось, что она тоже получила письмо и уже вставила. Дмитрий Михайлович вспомнил об Ире Грековой, завещавшей ему свои издания. Один из Ириных журналов верстала Жанна, так что с ним проблем не было. По поводу двух других он пошел к верставшей их Алле.
Спросил у Кати Пораниной, надо ли отправлять
