Ей в отделение надо!» А я стал стучать, а охранница вскочила и сама туда заскочила. И вышла с Леночкой. И она ушла.
– То есть окончательно ушла?
– Вроде бы.
– Они же обещали ее заранее положить! Мы специально приходили и на той неделе, и раньше…
– Я не знаю, – промямлил Вадик.
– Ну понятно… То есть, конечно, ничего не понятно. Зачем тогда договариваться? Ладно, – хотел было закончить разговор Дмитрий Михайлович, но спохватился: – А ты сам-то сейчас где?
– Я? Я здесь… – ответил Вадик и по голосу стало понятно, что он оглядывается, чтобы понять, где же находится.
– В институте еще, что ли?
– Да…
– Так а что тебе там делать, если она уже ушла? Она точно окончательно ушла?
– Ну да. Попрощалась, с вещами…
– Так уезжай. Домой или еще куда.
– А может… Что-то будет нужно…
– Вадим, ну что ты уже сейчас можешь? Если что, тебе позвонят. Поезжай… Знаешь что? Лучше всего к своей маме поезжай. Она сейчас дома?
– Да.
Сам Дмитрий Михайлович в свое время, и когда Аня рожала их старшего, Юру, и когда – Леночку, был на работе. Но после работы отправлялся к родителям. Поэтому он и зятю предложил тот же рецепт.
На этом разговор закончился.
Дмитрий Михайлович сдвинул брови: когда он говорил, кто-то подходил, чего-то хотел. Но кто? Наконец вспомнил и пошел к Кате, и та сообщила, что была у Веры Владимировны, и они решили: раз номер утвержден, ничего не менять, а начинать вставлять рекомендованную цену со следующего номера. Он сказал: «Ага», – и пошел к Жанне, чтобы ликвидировать только что вставленную строку. Сделав это несколькими легкими движениями, Жанна принялась возвращать на свои места другие элементы обложки, потеснившиеся ради фразы, в результате отмененной.
Дмитрий Михайлович сидел рядом, дожидаясь, когда обложка станет соответствовать высокому художественному вкусу требовательной верстальщицы, чтобы приступить наконец к внесению последних и окончательных изменений.
Перед его глазами стояло лицо Леночки, искаженное болью. Ведь ей, бедной, сейчас… Вот он тут сидит, что-то верстает, правит, практически развлекается, а она там… А в ней… Или уже – из нее… Нет, наверно, сейчас еще рано. Это ведь часами длится. Аня Юру двадцать часов рожала. Двадцать! А Леночка! Она не выдержит!..
Жанна закончила, и они стали вносить американские исправления. Собственно говоря, вносила она, а его роль состояла в том, чтобы переводить их пожелания с английского.
Булькнул телефон. Эсэмэска.
Привет папуль как дела?
Это она спрашивает! Он судорожно стал тыкать пальцами:
Как ты?
Хотел добавить еще что-нибудь вроде Больно? Но понял, что это глупо, добавил еще два вопросительных знака и отослал:
Как ты???
И тут же сообразил: как же это она пишет? Там ведь ничего нельзя. Стерильность. И вдруг – телефон.
Почему у тебя телеф
Не
