года. И это всё-таки оказалось правдой: жирный православный священник, обвешанный золотом и утопленный в местном водохранилище, был убит зимой. Священник давно жил один и был на своеобразной «пенсии»: писал книгу, редко куда выходил, мало общался с бывшими «коллегами».
Светлый прицепил на доску фотографию утопленника, отошёл на несколько шагов назад и закурил, скрестив руки. Докурив, Светлый вытащил из кармана перстень и тщательно принялся рассматривать его внутренний обод на свет лампочки.
В кабинет заглянул сержант. На его тёмном лице очень контрастировали ярко-синие глаза. Он спросил:
– Домой не пойдёте?
– Пошёл вон, – вяло ответил ему Светлый, сжав в кулаке перстень.
Сержант пожал плечами и закрыл дверь.
Светлый походил по комнате, апатично взглянул на доску, подошёл к телефону и набрал номер. Трубку взяла тёща. Тёща вежливо попросила больше не звонить и детей к телефону не позвала, сославшись, на то, что они уже спят. Светлый положил трубку. Достал кошелёк, раскрыл его: несколько монет и одна мятая купюра.
Надо было дежурство попросить. Домой не хотелось. Слишком там пусто, в этом ненужном одиноком доме с его тёмными комнатами. С его тупоголовыми, ничего не слышащими, лающими соседями. Светлый вышел в пустынный коридор участка, сунул монеты в кофе-аппарат. Внутри аппарата загудело, в отверстие выпал стаканчик, наполняемый горячим тёмным напитком.
Светлый вернулся в кабинет, запер дверь, выпил кофе. Сбросив туфли, укрывшись курткой, он лёг на обшарпанный диван и закрыл глаза.
Во сне он долго бежал по тёмным, неприветливым дворам. Неприятного бежевого цвета прямоугольники окон глядели на него с жалостью, с презрением. А Светлый всё бежал, пачкаясь в рыхлой подмерзающей грязи, крича, выискивая. Светлый видел в проходе широкую спину ублюдка, который надругался над его женой. Светлый бежал в этот проход, но ублюдок уже был в другом конце двора и нырял в другой тёмный проход, отстукивая каблуками спешный шаг. Светлый всё бежал и бежал. И никак не мог догнать.
Светлый засыпал.
Ему было холодно.
12. Я, я, я
Я стою посреди банковского хранилища без штанов. На полу разбросаны в беспорядке мои черновики с пометками вперемешку с нарисованными денежными купюрами. Я смотрю на полки хранилища у стены. На них, подобно золотым слиткам, лежат книги. Кипы различных томов: от ветхих рваных до блестящих новеньких, опьяняюще пахнущих, будто они только из типографии. От классики и до современной литературы. Обернувшись, я вижу большой круглый проём и распахнутую настежь толстую дверь. В коридоре, на расставленных в ряд стульях, сидят: Афина зевающая; Илья делающий; Бурый шепчущий; Художник вожделенный. За ними, в тени, ещё несколько рядов, на которых сидят фигуры с расплывчатыми лицами. Они похлопывают, переговариваются, посмеиваются, показывают на меня пальцами друг другу, переворачивают программки, включают свои телефоны, звонят.
Конец ознакомительного
