тяжким вздохом, после того, как минимальная сумма, потребная девицам – на этот раз целых пять фунтов – была с грустью вынута из кармана и передана в руки Бланш, твердившей: – Нам непременно сегодня нужны деньги, папочка, распродажи начинаются в понедельник.
В конечном счете он получил все компенсации, какие могли дать ему дочери: ласки и поцелуи, предложения услуг, самых невероятных; девочки притащили ему большое кресло, усадили его, мигом убрали со стола, передвинули лампу как раз так, чтоб ему удобно было читать грошовую газету, которую он купил по дороге и принес с собой в кармане пальто. За газетой, разумеется, бегали тоже дочери. Выходило все чрезвычайно удобно, уютно и приятно, и Гослинг, человек добродушный и покладистый, опять развеселился.
– Помните только, вы, стрекозы, – заметил он с напускной строгостью, ставя на каминную решетку ноги в ковровых туфлях, – помните, что на эти деньги я смотрю, как на капитал, вложенный в дело. Вы обе должны выйти замуж, и поскорее, не то я обанкрочусь. Не забывайте, что я вам дал денег на ваши фалбалы не даром.
– Ну, что это, право, вы такое говорите, папочка. Какие ужасы! Словно мы ловим женихов! – надулась Бланш.
– А что же, разве не ловите. Ведь вы же сами говорили…
– Совсем не то мы говорили. Просто мы хотим быть мило и прилично одетыми. Я лично вовсе не тороплюсь замуж – покорно вас благодарю.
– Погоди, пока явится настоящий он, тогда захочешь, – возразила миссис Гослинг и перевела разговор на другую тему, заметив: – Что, отец, какие новости сегодня в газете?
– Ничего особенно интересного. Это новая моровая язва, по-видимому, усиливается в Китае.
– И что это, право, нынче все выдумывают новые болезни! Или это просто старые называют по-новому? – вздохнула миссис Гослинг. Дочери ее склонились над листом бумаги, с обгрызком карандаша, который они поминутно слюнили: они были заняты какими-то вычислениями.
– Нет, эта, по-видимому, новая, – заметил Гослинг. – И странно: заболевают ею одни только мужчины.
– Ну, тогда нам, значит, беспокоиться нечего, – сказала Милли, больше из любезности, чем потому, что ее интересовал предмет разговора. Бланш была поглощена своими выкладками: ее невидящий взор был прикован к камину; она поминутно брала в губы карандаш, чтобы смочить его, и снова принималась лихорадочно писать.
– Ты думаешь? – повернул к ней голову отец. – А что с вами было бы и с вами, и со всеми остальными женщинами, если бы у вас не было мужчин, которые заботятся о вас?
– Я думаю, что, если б так случилось, мы бы отлично обошлись без них, – сказала Милли.
Гослинг подмигнул жене и вздернул подбородок кверху, как бы дивясь такой наивности. – Интересно знать, кто же тогда вам покупал бы ваши фалбалы?
– Никто. Сами бы зарабатывали.
– Посадил бы я тебя или Бланш за мою работу. Я уверен, что она и сейчас сделала с дюжину ошибок в своих вычислениях. Покажи-ка.
Бланш, неожиданно сброшенная с облаков,
