что идти, а натурально бежать, – заставали его далеко не впервые, и мчаться в уличной обуви назад в комнату…
Голос был женский, вроде бы незнакомый. Но нет бы ошибиться номером – всё по тому же закону стервозности спрашивали Бориса Дмитриевича.
– Я – Борис Дмитриевич, – отозвался Благой не очень дружелюбно. И через мгновение понял, что зря.
Звонила учительница сына, причём, видимо, непосредственно из учительской – Благой отчётливо слышал и другие громкие голоса.
– Да-да, очень приятно… – пробормотал он, с омерзением чувствуя, как превращается из известного на весь город журналиста-разоблачителя в самого заурядного обыватёлишку. Того самого, который «без бумажки ты какашка». Родителя непутёвого сына. Которому полагалось беседовать со школой не просто дружелюбно, а всячески подчёркивая рабскую от неё зависимость…
– С мамой я уже разговаривала, а теперь и с папой поговорю… – Благой неслышно вздохнул. Начало ничего хорошего не предвещало. «Скажи, скажи ему всё, что думаешь!» – услышал он другой голос в трубке. – Извините, у нас тут шумно… – вновь заговорила первая учительница. – Я бы не стала звонить, но мы сейчас Диму видим в окно. В классе его опять нет, а около школы – вот, прямо сейчас видим, пожалуйста, слоняется. Что будем делать, дорогой папаша?
Так хотелось послать их всех подальше, а вместе с ними и собственного сына, который накануне весь вечер вроде бы сидел при включенной настольной лампе и делал уроки. А может, только вид делал, а не уроки…
– Да? – всё-таки удивился Благой. И решил не выдавать своих сомнений врагам: – Он вчера готовил уроки, я сам проверял…
Ему хотелось крикнуть: «Всё! Ни минуты больше нет, и так уже опоздал, важная деловая встреча!» Ну действительно, тоже называется, педагоги. Чем любоваться на сына в окно и кляузничать домой, открыли бы форточку и рявкнули на троечника как следует… А вот ничего не поделаешь – приходилось тянуть дурацкий разговор, с тоской думая о потерянных минутах.
– Я знаю, вы человек очень занятой, мы ваши статьи даже в учительской обсуждаем, и я так надеялась, что ваш сын тоже… но вот и другие учителя говорят: с плохой компанией ходит… Знаете, они там все чего-нибудь курят… Просто чтобы вы понимали.
Благой наконец увидел шанс закруглить разговор и воспользовался им, постаравшись соединить в голосе отцовскую решимость и родительское заискивание перед школой:
– Очень хорошо, что вы позвонили, спасибо большое. Я разберусь, я обязательно с ним разберусь. Больше прогуливать Дима не будет, я вам обещаю.
Трубка водворилась на место. Борис Дмитриевич поспешно захлопнул за собой дверь (пока, тьфу-тьфу-тьфу, ещё кто-нибудь не позвонил…) и торопливо нажал кнопку вызова лифта. Время было уже, так сказать, в минусе…
Фирма, куда он спешил, называлась женским именем – «Инесса». Находилась она в конце Московского, где-то между самим проспектом и Варшавской улицей. Через весь город тащиться. Точнее, под городом, в метро, потому что у редакционной машины аккурат
