поистине волшебного кофе.
Это тебе не стандартный континентальный завтрак: сосиска с булочкой и помятым круассаном или какие-нибудь бэкон энд эггз! И уж тем более не английский брэкфест… Что за волшебная метка была на его гостевой карте, Александр никак не мог понять. Но как только он утолил голод, к нему вернулся ночной страх. И виной всему была именно икра. Всякие там ветчины с буженинами да четыре вида сыров его не пугали, но когда он представил, сколько здесь стоит черная икра, намазывать ей второй бутерброд ему расхотелось. Он погрыз фисташек вперемешку с миндалем, чтобы как-то успокоиться.
Все ясно как белый день, начатый с черной икры, – его просто покупают. Потом к нему подойдут и скажут: кушали нашу икру? Вернее, вашу икру за наши деньги? Будьте любезны, отработайте. Вот вам шарашка, и трудитесь на благо нашей родины. Кто платит, тот и заказывает музыку. Dura lex sed lex. Закон суров, но это закон. Дура лекс…
Нет, сам дурак – что ж дальше-то делать? Александр ответил на традиционный русский вопрос традиционным же русским ответом. Он налил полный фужер шампанского, выпил залпом и совсем уж по-русски закусил икрой – ложкой прямо из мисочки. «Вдова Клико», между прочим, заметил Александр и почему-то сразу вспомнил про Ирку. Может, ей поплакаться? Нет, это уже слишком. Это ему обойдется еще дороже. И так он из-за нее потерял бдительность.
Вообще, какого дьявола шекспировский вопрос вдруг взволновал африканского диктатора? Или их интересуют математические способности Александра? Да, в молодости он увлекался математикой – папа руку приложил. Признак Коши, гипотеза Эйлера, теорема Ферма… Но кто об этом знает? А только за потенциальные способности еще никому полмиллиона не предлагали. Нет, что-то здесь не так.
Стюардесса быстро разносила обед. Вот оно, принципиальное отличие от экономкласса: стеклянная посуда, металлические приборы, в баре любой напиток и почти ресторанное питание. Ну разве чуть хуже, чем в оксфордском отеле, промелькнуло у него в голове. «Я правильно тогда подумал, что с этим диктатором что-то нечисто», – снова принялся размышлять Александр о недавних событиях. Полмиллиона долларов ему собирался платить диктатор страны, экономика которой даже не трещит по швам, а лежит во прахе: инфляция более десяти тысяч процентов в год. Абсурд.
Но возможно, через него действуют другие. Кто же? «Опус Деи», кто еще! Эдуард! И… Мигель. Хотя они, по-видимому, по разные стороны баррикад. Один все время твердит как пономарь: не занимайся Шекспиром, не занимайся Шекспиром. А чем Александру еще заниматься, если он шекспировскому вопросу всю жизнь свою сознательную отдал?! Другой миллионы предлагает, только давай заканчивай исследование. И Мигель тоже поет с чужого голоса. Но вот чей это голос? Время одиночек прошло, партии, организации, тайные и явные, – вот кто правит миром. Александр поморщился: до чего же все банально!
Думать-думать! Проповедь святости в миру – девиз «дела Божьего». Шакспер святым, очевидно, не был, а вот тот, кто скрывался под его именем, определенно
