считаться с ним и тщательней «прозондировать почву» во всех направлениях, дабы выйти из национальной катастрофы с наименьшими потерями. Эту точку зрения меньшинства, как известно, разделял даже такой испытанный англофил, как П.Н. Милюков, полагавший, что в случае отказа Германии от Брестского мира, ее разрыва с большевиками и согласия заключить мир с нами на условиях довоенного «статуса», – было бы целесообразно гарантировать ей со стороны России лояльный нейтралитет в продолжающейся мировой войне. Ибо, помимо всего, рассчитывать на действительную возможность воссоздания восточного фронта тогда уже не приходилось и факт военного бессилия России в сравнении с Германией представлялся бесповоротным.
Однако такая точка зрения не была поддержана значительною частью противобольшевистской русской общественности, заявившей себя верною общесоюзному делу безусловно и до конца. Кадетская конференция, состоявшаяся в Москве в конце мая, по докладу М.М. Винавера, вынесла резолюцию определенно и безоговорочно германофобскую. (Точка зрения Милюкова, находившегося тогда на Украине, не была еще известна в Москве, но аналогичные ей мнения, высказанные на конференции некоторыми ее членами, никакого успеха не имели.) Не проявляли желания идти по пути какого-либо соглашения с «Мирбахом» и другие организации прогрессивного оттенка. «Германофильство» стало уделом более правых общественных течений прежде всего так называемой «кривошеинской» группы.
Этой группой были организованы даже свидания с людьми из Денежного переулка, причем со стороны немцев играл активную роль г. Риплер – помнится, советник посольства.
Свидания эти, конечно, никакого результата не дали. Во-первых, немцы видели, что за их собеседниками не стоит сколько-нибудь внушительного общественного авторитета, что вся прогрессивная общественность – против них, а, во-вторых, программа Брестского мира была настолько реальной тенденцией тогдашней Германии, что на какие-либо существенные уступки немецкая дипломатия явно не имела склонности идти. Если можно еще было рассчитывать на пересмотр некоторых «украинских» пунктов договора, то в сфере проблемы «прибалтийской», как и ряда других, германский империализм был определенно непримирим и непреклонен. При таких условиях становилась очевидною утопичность построений и надежд П.Н. Милюкова.
Так и кончилась ничем первая попытка ликвидировать большевизм через непосредственное воздействие на его брестского контрагента. Брестский мир остался непоколебленным, а граф Мирбах в своем особняке с латышскою охраной у ворот и бесконечным количеством цветов у окон продолжал спокойно ожидать лево-эсеровской бомбы.
Однако как реагировали союзники на все это движение вод всколыхнувшегося русского моря? – Мы переходим к новому фазису в истории наших «ориентаций».
И.М. ВАСИЛЕВСКИЙ
Россия будет! («Современное слово». 1919. 6 ноября)
Илья Маркович Василевский
