князь, едва не погибли из-за этих игр военных. Штанников застрелился, думаю, этого более чем достаточно.
И в самом деле, не понимает.
– Господин Путилов. Я намекну – только намекну. Известные вам персоны в Багдаде, а скорее всего и не только в Багдаде, ведут деятельность, о которой вы не можете не знать. Более того – вы ее прямо контролируете и направляете. Это – позор для русского офицерства. Все то, что произошло, произошло из-за вашей схватки с военной разведкой, из-за борьбы за власть, за влияние, за бюджетные ассигнования. Британская и австро-венгерская разведки прекрасно воспользовались этим, они сидят на трибунах Колизея и хлопают в ладоши, пока мы рвем друг друга на куски, как дикие звери. Я не могу осуждать ни вас, ни людей из Багдада, поскольку и сам когда-то занимался тем же самым, но отношение высказать могу. Мы с вами – вы, я, они – в дерьме по самые уши, и кровавые пятна на наших мундирах уже не отстирать. Разница между вами и мной в том, что я понимаю, какое зло творим мы все, а вы это злом не считаете. Разница между нами и генералом Штанниковым – в том, что у него хватило духу застрелиться. Теперь давайте работать.
Оперативное время
одиннадцать часов сорок одна минута
19 августа 2002 года
Где-то под Санкт-Петербургом
Это тоже был бункер. В России, долгие годы готовившейся к войне, их вообще было много, этих бункеров, их строили до начала девяностых, пока не решили, что достаточно. Тогда, в начале девяностых, призрак войны, призрак безумного ядерного апокалипсиса, когда сотни миллионов, даже миллиарды людей жили в постоянном страхе – отступил.
Но теперь призрак вернулся, и безумная ухмылка его преследовала каждого из тех, кто собрался сейчас в этом бункере, расположенном под действующим цементным заводом в окрестностях столицы Российской Империи. Призраку нравилось питаться страхом людей, это была его пища, и сейчас он напитался впервые – впервые за много лет. Но ему этого было мало, ибо сейчас боялись отдельные люди, а ему требовалось, чтобы боялись, как раньше, сотни миллионов. И процесс уже пошел…
– Господа, приступим.
Государю Российскому, получается, что еще новоизбранному Царю Польскому и Шаху Персидскому, Николаю еще трудно давалась роль самодержца, он не привык к ней. Он честно готовился, постигая самые разные науки, которые следовало знать самодержцу. Но он был молод – моложе почти всех тех, кто собрался сейчас под землей, чтобы решить, возможно, самую большую проблему, встающую перед страной и перед престолом за последние пятьдесят лет. Он не был готов и ждал, что судьба подарит ему еще лет десять нормальной жизни, позволит пережить любовную горячку и воспитать сына, чтобы потом со спокойной совестью и холодной головой окунуться в дела государственные. Но судьба редко проявляет благосклонность – и сейчас Государь Николай находился во главе старого, покрытого пылью стола, за его спиной красовался потускневшей позолотой двуглавый орел, а на него смотрели люди, сидевшие по обе стороны стола. Они смотрели на него как на человека, который знает все и может решить любую проблему, – и Государь
