пережить проигравшему. Такое даже в кошмарном сне страшно увидеть.
Поникшая Виолетта стояла опустив голову. Другие же детдомовцы, получив утешительные призы в виде блоков жвачек, шоколадных батончиков и упаковок с газированными напитками, наскоро сполоснувшись в душе, потянулись к автобусу, дожидавшемуся их за трехметровым забором особняка. Нет, их, покалеченных и испачканных в грязи, не собирались сразу везти в детдом. Для начала их изолируют в специальном коттедже закрытого типа, где, как и обещал губернатор, детей «излечит-исцелит добрый доктор Айболит». А спустя недельку-другую они, поставленные на ноги врачом-педофилом, вернутся в родной детдом. Возможно, кто-то и не вернется. А потом вновь все по замкнутому кругу.
– Зайка, ну не трясись ты осиновым листком на ветру. Все будет хорошо, вот увидишь, – в глазах извращенца горел недобрый огонек. – Иди, переодевайся. Тебе все покажут и расскажут.
Девчушку увели в дом.
– Начинаем, Николай Павлович? – Холуй протянул полотенце.
– Как же я люблю этот момент, – выбравшись из джакузи, Ладутько принялся тщательно вытирать мокрое тело.
Холуй раскрыл саквояж с надписью «ПОВЕРЬ В СКАЗКУ», подобострастно улыбнулся и ретировался, дабы не мешать губернатору.
Насвистывая себе под нос веселую детскую песенку, Николай Павлович достал из старомодного саквояжа объемный шерстяной скруток – то ли старая шуба, то ли шкура какого-то зверя. Тут же раскатал его на газоне. Им оказался костюм серого волка – подобный тем, в которые облачаются воспитатели детских садов на утренниках, разыгрывая перед детишками сценки из популярных сказок. С трудом натянув его на свое бесформенное, ломящееся от жира тело, Ладутько стал похож на дебильного телепузика, у которого ни с того ни с сего вдруг выросли хвост, лапы и шерсть.
– Маловат стал, – чувствуя, как расходятся, треща под мышкой, швы, проговорил Николай Павлович. – Надо будет Зверову позвонить, пускай перешьет. Или ну его на хрен – еще всяких гламурных блесточек с помпонами приделает…
Завершающим штрихом к новому образу Ладутько стала разрисованная акварельной краской под волчью морду маска из папье-маше с прорезями для глаз: устрашающий оскал, оттопыренные уши, кровожадный взгляд. Новоиспеченный «оборотень» опустился на корточки, запрокинул голову и завыл на воображаемую луну:
– У-у-у…
…Огромный особняк погружался в темноту. Одна за другой гасли люстры. С грохотом опускались роллеты на окнах. Щелкали, закрываясь, автоматические замки на дверях. Из многочисленных динамиков, установленных по всему дому, зашумел лес и наложенные на него в звуковом редакторе голоса зверей: уханье совы, фырканье ежика, монотонный стук дятла.
Напуганная до смерти девочка, переодетая в Красную Шапочку, сидела, забившись под стол в гостиной: тряслась, то и дело щипала себя за руку – мол, все это страшный сон, вот сейчас проснусь, и вся эта жуть исчезнет.
– Раз,
