с серебряными приборами и вышколенными официантами, а очнуться в заштатной забегаловке с одноразовой посудой и трупами сытых тараканов.
В Питере дело обстоит иначе. Туда едут не паломники, а те, кто хочет пиршества духа и медитации. К этому располагает архитектура и сама структура города на Неве. Как и холодная река, Питер прямолинеен и логически прост, как мышление мужчины. Он напоминает как японский сад камней, так и нотный стан, уже, впрочем, заполненный нотами и иными музыкальными знаками. В Питере хорошо хандрить, тщательно зано́зя душу различными, приготовленными заранее, терзаниями. Здесь чудесно писать стихи, целовать любимую женщину и пить водку. Допустимо часами бродить по улицам и дворам, ничуть не боясь заблудиться, потому что здесь можно идти всё время прямо и, наконец, выйти к Финскому заливу, Неве, Невскому проспекту или дверям кабака, откуда идти уже будет некуда и незачем. Здесь хорошо даже выть на луну, которую не всегда видно за тучами, подражая мостам, нацеленным ввысь. И если днем они соединяют берега, подобно скрепам, стягивающим воедино расползающийся на островки город, то ночью они непременно создают сообщение между землей и небом, где есть нечто, что всегда манит поэтов и влюбленных.
В Москве жили созданные Булгаковым Мастер и Маргарита. И именно там их навестил Воланд, сотворив невиданный шухер, так идущий лицу первопрестольной. Думается, что именно поэтому Спаситель непременно посетил бы Санкт-Петербург, так соответствующий Его настроению и вдумчивому намерению сделать мир лучше. Непременно нашлись бы и те, кто распял бы Его, например, на Пулковских высотах, отдаленно напоминающих Палестинскую Голгофу. Но не потому, что Питер так уж мрачен и зловещ. Просто Спаситель ведь и вернулся бы туда же, как и было задумано. И прошел бы Невским проспектом, свернул на Литейный, а после присел на Фурштатской, рассеянно повесив терновый венец на спинку скамейки. Хорошо ведь посидеть именно там, когда большое дело позади.
Двустоличие России неслучайно и полезно. Нет средоточия всего в одном месте. Есть правильное распределение. Богу богово – в Питере. И кесарю кесарево – в Москве. И никому не обидно. И хорошо, что пульсирует между двумя столицами Красная Стрела и другие поезда, будто токи крови между двумя полусердиями. Сокольники и Петроградская сторона, пышечная на Большой конюшенной и трактир на Пятницкой, парадное и подъезд, и, конечно же, шаверма и шаурма.
Ну, теперь понятно, отчего у двуглавого орла именно две головы? Санкт-Петербург гордо смотрит в прорубленное в Европу окно, Москва задумчиво обращена на восток.
Как и положено.
Живая душа
рассказ
Митю в поселке уважали. Потому и проводить пришли все, кто знал и не мог не прийти. Народу было много, цветами уложили весь земляной холм так, что даже креста было не видно.
Марковна держалась, глаза были у нее сухими. Соседки, правда, восприняли это с недоумением, ей даже показалось,
