следует стремиться возможно реже использовать в следовательской речи отрицание; отрицательная конструкция нередко вызывает у слушателя негативные эмоции в отношении предмета беседы, и создается определенная установка: «От меня хотят, чтобы я вывел этого мерзавца на чистую воду…», – хотя у следователя этого и в мыслях не было… С другой стороны, нецелесообразно употреблять в следовательской речи частотные оценочные прилагательные типа белый – черный, старый – молодой, красивый – безобразный. Они вызывают у слушателя моментальную антонимическую ассоциацию, что весьма снижает достоверность его показаний. Если спросить кого-то: Этот человек старый? очень вероятный ответ будет: Да нет, молодой. – В белом костюме? – Нет, в черном. – На самом деле этот человек может быть лет сорока (не старый, но и не молодой) и в темно-синем костюме. На все указанные здесь искажения показаний влияет эффект внушения.
Внушение может возникнуть как результат общения участников допроса. Причем оно может возникнуть не только путем прямого или косвенного указания или утверждения, но и в результате постановки вопросов, наталкивающих на желаемый ответ. Для предотвращения этой опасности и служит ст. 158 УПК РСФСР (соответствующие статьи есть в УПК союзных республик). В соответствии с этой статьей допрос свидетеля состоит из двух частей: свободного рассказа о событии, по поводу которого свидетель вызван, и постановки и получения ответов на вопросы. Опасны вопросы, задаваемые в ходе свободного рассказа. Такие вопросы могут нарушить последовательность изложения, дать рассказу иное направление, переключить внимание рассказчика.
При ответах на вопросы точность показаний тоже может снизиться, если сама постановка вопроса заставляет отвечать определенным образом. Здесь следует отметить, что в отношении свидетеля законодательство запрещает наводящие вопросы, однако в отношении обвиняемого запрещения нет.
Это особенно важно применительно к несовершеннолетним и малолетним. Дети и несовершеннолетние особенно легко поддаются внушению, они могут неадекватно воспринять и истолковать отдельные факты. Не случайно Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда СССР выдвинула тезис: «Суд должен особо критически относиться к показаниям несовершеннолетнего свидетеля, учитывая возможность ошибочности его представления о сообщаемых фактах».[8]
В заключение этой главы остановимся еще на одном вопросе, а именно на вопросе о метаязыке свидетельских показаний. Существует не осознаваемая обычно следователем предпосылка, что, описывая, скажем, событие или человека и употребляя оценочные слова (типа большой, маленький, старый, молодой, рано, поздно), различные свидетели вкладывают в эти слова одно и то же содержание. Это, однако, не так. Для низкорослого свидетеля преступник может быть «высоким», для высокорослого – «низкорослым» или «среднего роста». Для матери гость мог уйти «поздно», а для девятнадцатилетней дочери – «рано». Известны эксперименты, в которых
См. Бюллетень Верховного Суда СССР, 1958, № 2, с. 24; Бюллетень Верховного Суда СССР, 1959, № 3, с. 30 (цит. по:
