случае, пара прохожих обернулись и посмотрели вслед девице в распахнутом пальто, несущейся по тротуару в компании ротвейлера. Баксу развлечение понравилось. В дом я влетела, едва не снеся ворота. Оставив пса сторожить хозяйство, я села в машину и поехала к Збышеку.
Мне казалось, что Оливье будет за мной следить. Его тон не оставлял сомнений. Та ничтожная сумма, которую он жаждал получить, была лишь приманкой. Если бы отказала сразу, возможно, он отреагировал бы по-другому, но мое замешательство не осталось незамеченным. В его глазах вспыхнул нездоровый интерес. Не знаю, что еще рассказала Людочка, но этого явно хватило. Насколько этот тандем осведомлен в моих проблемах осталось неизвестным. Оставаться дома нельзя.
До берлоги Збышека я добиралась окольными путями, петляла по улочкам, проехала через латинский квартал, где частенько покупала обувь и одежду на летних распродажах, прокатилась по набережной Сены и, увидев, что время вышло, направилась за документами.
Только въехав на Рю Шануанс я сообразила, как глупо поступила. Следовало забить машину вещами, взять пса и, получив паспорта, не возвращаться домой. Домовладельцу можно было позвонить откуда угодно, попросив собрать остальное и поместить на склад, деньги перевести через систему быстрых платежей… А можно было вообще не ставить в известность, бросить лишнее барахло и раствориться. Кристофу и Анне я могла бы позвонить позже или прислать сообщение.
Да, пожалуй, так и следовало поступить.
Разозлившись на себя, я влетела в узкий, как нора, дворик, приткнула машину у раскидистого каштана и вышла, сжимая в руках сумочку, набитую деньгами. Двор, обшарпанный, на удивление грязный, выглядел настоящей клоакой. Неподалеку, из черного «Мерседеса» били в стены тяжелые басы рэпа, а немелодичный мужской голос кричал из динамиков что-то о свободе. В машине сидели негры, в черных кожаных куртках, бритые наголо и что-то орали друг другу. Я боязливо покосилась на них и поторопилась шмыгнуть в дом. Поднявшись на один пролет, выглянула в окно. Из «Мерседеса» вразвалочку вышел пузатый негр и небрежно подошел к моей машине. Я чертыхнулась и снова пожалела, что не взяла с собой пса. Хотя, если эта компания вооружена, собака не спасет.
Те два года, что я прожила во Франции, так и не смогла привыкнуть ни к арабам, ни к неграм, лилово-черным, наглым, совершенно бесцеремонным, и старательно обходила их стороной. Нежелание отвечать на их сальные шуточки было связано не только с боязнью быть ограбленной, убитой или изнасилованной, но банальной предосторожностью. Окажись рядом бдительный полицейский, желающий пробить мои документы на подлинность, моя легенда полетела бы к чертям. В такие минуты, отмалчиваясь на улицах после свистков и улюлюканий в свой адрес, я думала: вот оно нашествие терминаторов. Компьютеры стали моими врагами. Арабы же, а особенно арабские женщины, облаченные в свои черные одежды, с платками на головах, вызывали у народа инстинктивное опасение и неприязнь. Каюсь, я не стала исключением, особенно когда чудом опоздав на самолет в Рим, узнала о попытке его захвата.
Негр быстро огляделся по сторонам
