Лаура почувствовала в его голосе что-то такое и немедленно ощетинилась:
– Его семья из Ливана. Но тебя ведь такие мелочи никогда не интересовали.
– При чем здесь это? Да будь он хоть с Марса…
– Он не с Марса. Его родители бежали из Бейрута. И два года торчали в лагере беженцев, пока не получили вид на жительство. А его старшая сестра там умерла. И только когда она умерла, им позволили поселиться в городе и выдали разрешение на работу. Но тебя все это не интересует. Зачем нам переживать за других? Центр вселенной Марка Салливана – это конечно же сам великолепный Марк Салливан и его многочисленные несчастья.
– Так. – Марк почувствовал, что начинает заводиться. – Ты вообще сейчас о чем?
– Ты знаешь, о чем. Если тебе угодно сидеть в деревне и упиваться обидой на весь мир – кто я такая, чтобы тебе мешать?
– И поэтому ты выходишь за Фархада-ливанца?
– И поэтому я выхожу за Фархада, да. Он, по крайней мере, меня любит.
– Я тоже тебя люблю, – тихо сказал Марк.
Он смотрел на запад, где тучи постепенно рассеивались. Струну орбитального лифта можно было принять за запоздалую молнию, отвесно и регулярно бьющую в одну точку. Раз за разом, в одно и то же место…
Тогда, полтора года назад, была осень. Лил дождь. Дорожка перед домом Марка – учительским коттеджем на задворках фанорской школы – размокла, ее усыпали раскисшие дубовые листья. Машина Лаури, новенький «лексус», почему-то все не заводилась. Лаури тихо ругалась за стеклом кабины. Водоотталкивающее стекло повесило над серебристой тушей «лексуса» ореол капель. Марк стоял на пороге и говорил себе, что надо подойти, рывком распахнуть дверцу, вытащить Лаури из кабины. Обнять и заставить остаться. Он уже почти решился подойти, но тут машина завелась… Все могло бы быть по-другому…
– Нет, не любишь. – Лаури упрямо прятала от него глаза. Она как будто решала некую задачу, пыталась доказать теорему – сначала себе, а уже потом ему. – Я очень хотела в это верить. И верила… долго, до глупости долго. А потом поняла, что тебе всегда было плевать на меня. Тебе только хотелось, чтобы ради тебя, такого вот неудачливого, дочь сенатора бросила к черту все: университет, работу, отца, друзей – и потащилась на край света. И я бы потащилась, если бы ты действительно меня любил. Но ты лишь в очередной раз тешил свое самолюбие… Ты ведь понимаешь, что я права?
Теорема сформулирована, доказательство изложено. В математике Марк всегда был сильнее, но здесь ему не на что было опереться. Вот разве что на утлое дно корзины, на сто метров влажного ночного воздуха… может, кому-то этого и хватило бы, но Марк не умел летать.
– Конечно. Ты всегда права. – Он развернулся к клоуну и громко спросил: – Вниз уже можно?
– Еще пять минут, – буркнул тот. – Катаем ровно полчаса.
– И знаешь еще что? – спросила из-за спины Лаура.
– Что?
– Я не поехала с тобой еще и потому, – прозвучал задыхающийся голос, – что мне больно и обидно было бы видеть, как ты заживо хоронишь себя. Прошло бы несколько лет, и ты стал бы
