пока еще не догадывался, насколько большие.
Орвель дор Тарсинг встретил блистательную Хедвигу дор Зеельмайн ровнехонько посредине пирса, на полпути от корабля к берегу. Протокольного значения это не имело – так, привычка.
– Ваше величество, – любезно процедила сквозь зубы бледнокожая северянка.
Король приветствовал ее тщательно отмеренной улыбкой:
– Сударыня военный советник. Добро пожаловать, блистательная кузина.
– Благодарю, блистательный кузен.
Воздух в точке встречи ощутимо похолодал. Сочтя обмен любезностями законченным, король Трех ветров и посланница императора Севера развернулись и зашагали по дощатому причалу в сторону берега, где их ждали экипажи. Каждого – свой, и Орвель внутренне благословил этот обычай.
Хотя золотой род Тарсингов происходил с северного континента, за те поколения, что они правили архипелагом Трех ветров, строгие обычаи и жесткий регламент Северной империи стали казаться им чуждыми и обременительными. Но и Юг, раздираемый горячими страстями и кровавыми племенными усобицами, остался для них далек. Дор Тарсинги заняли место в точности посредине – в соответствии с географическим положением и политическим значением архипелага.
Орвель, истый островитянин, выросший на архипелаге и ни разу не бывавший ни на одном из материков, терпеть не мог дипломатические церемонии. Чем меньше времени придется провести в обществе блистательной Хедвиги, тем лучше, так думал он. Хотя, разумеется, все тонкости протокола король знал назубок.
Как старшие отпрыски золотых родов, он и Хедвига были вполне равны друг другу. Как правящий монарх самостоятельного государства, Орвель, разумеется, стоял выше, но Хедвига представляла реальную силу, за ней незримо маячила империя, а жалкая горстка островков по территории была несравненно меньше родового поместья дор Зеельмайн. В общем, на каждый чих северянки Орвель мог найти три варианта ответа – и совершенно не хотел этим заниматься. Чистое счастье, что Эмиен Тарсинг Первый завел традицию везти каждого из важных гостей в отдельной карете. Иначе за те полчаса, которые требовались на подъем ко дворцу, чванная северянка заморозила бы его насмерть, так что из кареты вместо короля выпала бы ледяная статуя.
Забывшись, Орвель хмыкнул и тотчас покосился на дор Зеельмайн – не приведи Небо, она как-нибудь истолкует изданный им неумышленный звук. Но снежная дева шагала как заводная кукла, погруженная в свои мысли. Телохранители следовали за ней по пятам, как тени, адъютанты отстали на два шага.
«Всего несколько дней, – сказал себе Орвель. – Утомительно нудные встречи, и дурацкий карнавал, и унизительное звериное обличье… Несколько дней, заполненных то суетой, то официальной тягомотиной, – а потом все, все! Можно будет стряхнуть с себя дела и устроить настоящий отдых».
Подбадривая себя этой мыслью и почти веря в то, что после праздника ему удастся отрешиться от забот и суеты, король сопроводил сударыню военного советника
