но не подлежит сомнению, что в подавляющем числе случаев для арестов нет ни малейших оснований, то есть виновности в действительности. А жизненные последствия факта повального арестовывания совершенно очевидны. Жизнь каждого делается вполне случайной, нисколько не рассчитываемой. С этим неизбежно исчезает жизненная энергия и интерес к жизни. В видах ли это для нормального государства? Отсюда так называемое вредительство. Это, главным образом, если не исключительно, – несознательное противодействие нежелательному режиму, а последствия упадка энергии и интереса».
Компенсируя нехватку рабочих рук для промышленности, Сталин пошел не только на обездоливание работоспособного крестьянства, вынужденного пойти работать на новые заводы, но и на создание огромной сети каторжных лагерей, наполнив их рядовыми городскими и сельскими жителями, под лживым предлогом их, якобы, виновности в антисоветской деятельности. Если бы такое обвинение было правдивым, то его можно рассматривать как результат массового голосования против советской власти, при котором число «против» было бы в абсолютном большинстве.
Но в каторжные лагеря шли люди, не понимающие причин их осуждения и не признающие вмененной им вины. Лагеря воспитывали людей в рабском духе, средствами крайней жестокости и садистского насилия. Они были лишены нацистских газовых печей, но смертность от издевательств и непосильного труда в них была выше, чем в гитлеровских лагерях смерти Безвинно репрессированные люди, а также остававшиеся еще на свободе, истощенные после революционного взрыва и радикальных реформ, даже не помышляли открыто критиковать власть. Поэтому находящиеся под жестким военным конвоем гигантские каторжные армии представляли собой весьма послушную и дешевую рабочую силу. Кормили их пищевыми отходами, калорийность которых была много ниже затрачиваемых узниками усилий: 1,6 килокалорий за трудовой день, в Освенциме – 1,3 килокалорий без трудовых усилий. Это был расчет на быструю смертность. Руководство сознательно шло на него, зная, что для пополнения трудовых армий в стране достаточно людских резервов. А когда военная мощь будет достигнута и враждебные государства будут покорены, то они дадут новую рабочую силу для принудительного труда. Глобальная политическая стратегия оправдывала быстрые темпы индустриализации. Близко к этому рассуждал Гитлер, заимствуя опыт у Сталина.
Социальный состав репрессированных можно видеть в изданных в наши дни толстых томах расстрельных списков. Раскрывая наугад их страницы, мы видим профессии обреченных: «портной, токарь, парикмахер, бухгалтер, вагоновожатый, заводской мастер, рабочий, кустарь, машинист, продавец, сторож, артист, крестьянин» и так далее. Аресты, каторжные приговоры и массовые расстрелы совершались согласно численным заданиям Кремля – в сотни тысяч человек по каждому административному региону. Конкретный отбор репрессируемых лиц предоставлялся местным карательным
