– сама не люблю секреты. Тем более, что скрывать что-то от Феликса совсем не хотелось.
Я высвободилась из его объятий и направилась следом за Евой в палатку. Она сидела на спальном мешке, скрестив ноги. Рядом с ней горела лампа, работающая от батареек. Я села напротив неё. Она не поднимала головы, глядя перед собой. Я терпеливо ждала. Наконец, она посмотрела на меня, кольнув изумрудными зрачками, начала говорить:
– Ты в курсе того, какие чувства питает ко мне Давид?
– Да. Ты тоже?
– Чего только не услышишь, читая мысли и ауры. Проблема в том, что его любовь сильна.
Я поняла, почему она так говорит:
– Сильна, но не взаимна. – Произнесла я.
– Именно.
– Так, причём здесь я?
– Ты с ним в хороших отношениях. Прошу, помоги ему, тебя он послушает.
Очень интересно, как я могу ему помочь?
– Боюсь, что стереть память – плохая мысль.
Ева замотала головой:
– Понимаешь, я не хочу причинять ему боль. Он прекрасный человек, добрый, отзывчивый, но он не тот, кто мне нужен. Я хочу, что бы ты помогла ему, направила его, поддержала, понимаешь?
Понимаю. Так говорила моя бывшая одноклассница про влюбленного в неё моего двоюродного брата, когда нам было по 14 лет… и опять я в этой кабале!
– Ева, я не думаю, что он вообще захочет кого-либо слушать… – Оно и понятно. Страшно себя представить на его месте.
Ева вновь опустила голову.
Я любовалась её красотой, передо мной сидело божество, обремененное человеческими страстями. Мне было даже лестно, что она обратилась ко мне. Так, самооценку мою нужно поправлять…
– Знаешь, – заговорила она, – то, что он трусоват мне даже на руку. Тем самым он оттягивает неизбежное. Но, судя по его ауре, он может решиться в любой момент, вот почему я позвала тебя поговорить именно сейчас.
Просьба Евы была ясна мне. Я поморщилась от противной боли в груди: зашевелился мой ёж, колющий меня. На этот раз, иглой жалости к Давиду.
Я вздохнула:
– Хорошо, я сделаю всё, что в моих силах.
Ева подняла на меня серьёзные, пугающие глаза:
– Я с ним не буду церемониться. Чем будет больнее, тем быстрее всё пройдет. Тем более, зачем рассусоливать, если ничего не выйдет в любом случае.
– Дело твоё. На меня можешь положиться. – Да, дела. Теперь я Давида не брошу, как бы я не злилась на его подколки. – А теперь, прости. – Я поднялась и начала выходить.
Я постаралась придать моему лицу отрешённое, ничего не говорящее выражение. Как назло, Давид смотрел на меня в упор. Я, не встречаясь с ним взглядом, подошла к Феликсу, ждущему меня на прежнем месте, задумчиво перебирая между пальцев вилку. Я села на соседний стул.
– Ты в курсе дела, верно?
Феликс отложил вилку и посмотрел на меня:
– А как иначе. – Судя по взгляду, он тоже был расстроен.
Я разглядывала свои руки:
– По-моему, мир спасти гораздо легче. – Я глянула в сторону
