ЛОГ
Тревожный звук уже несколько минут настойчиво стучался в его крепкий сон. Но звук этот был слишком невразумительным, похожим на сдерживаемые всхлипывания и шуршание одежды в шкафу. Он никак не хотел по такому прозаическому поводу расставаться со своим сладостным сном, в котором он был с ней. Это была единственная возможность открыто любить ее… С губ его сорвался легкий, едва слышный стон…
Ренцо резко открыл глаза. Несколько мгновений он пустым взглядом рассматривал светлую стену, потом нашел в себе силы перевернуться на спину, чтобы понять, что происходит в спальне.
Девушка поспешно выгребала из шкафа свою одежду и как попало складывала ее в чемодан. Его вещи, случайно схваченные в спешке, яростно летели на пол. Шкаф стоял уже полупустым.
– Франсуаза, – нерешительно позвал Ренцо. – Что случилось?
Девушка резко обернулась и с ненавистью взглянула на него.
– Ненавижу тебя, – процедила она сквозь зубы, а по щекам текли слезы.
Ренцо откинулся на подушку и закрыл глаза. «Мадонна, что такое случилось?» Вчера они были на вечеринке. Вдвоем. Он не помнил ничего неприличного со своей стороны, хотя и был немного навеселе, разумеется. Напротив, они вполне счастливые вернулись домой и растянулись на кровати. Потом последовал жаркий секс, после чего Ренцо буквально сразу отключился.
– Ты можешь мне объяснить, что случилось? – лениво сел он в постели.
– Ты – bastardo1! Лгал, а потом с невинным видом смотрел мне в глаза! Ни стыда, ни совести! – злостно прошипела она. – Я думала, между нами настоящие чувства, а ты втоптал мою любовь в грязь!
– Не будь истеричкой и объясни, что случилось, – начал Ренцо терять терпение.
Да, он не был святым, но Франсуазе он почти не изменял. За те полгода, что они жили вместе, – а это уже само по себе являлось удивительным фактом, – он изменил ей всего пару раз. И то, когда не был кристально трезв. Он наутро даже не помнил об этом. Стоит ли строить из этого проблему?
– Vaffanculo! – грубо послала она Ренцо и бросила ему в лицо его футболку, случайно попавшую ей в руки.
Ренцо, абсолютно обнаженный, спрыгнул с кровати и резко схватил ее за локоть.
– Хватит истерить! Что происходит?!
– Ничего, кроме твоей грязной лжи!
– И что я тебе солгал? – насмешливо спросил он.
– Что ты меня любишь!
– Ошибаешься, это правда.
Это было почти правдой. По крайней мере, Франсуаза была первой, которая вызвала в нем какие-то особые чувства в море невозможной любви. Он никогда ни к кому не был так привязан, как к этой ласковой и заботливой девушке, и никогда не имел ни с кем таких длительных отношений.
– Лжешь! – крикнула она, пытаясь вырвать руку.
– Нет!
– Тогда кто это такая, чья фото хранится у тебя в кошельке?! – Франсуаза язвительно сузила глаза.
Ренцо застыл на месте, как пригвожденный, уставившись на нее. «Она лазила по моим личным вещам?! В кошелек именно?! Это уже слишком!»
– С какой стати ты залезла в мой кошелек? – гневно спросил Ренцо.
– А почему нет? Мы живем вместе!
– И что? Ты не имеешь права лазить по моим личным вещам!
– Когда человек любит, ему нечего скрывать! – с болезненным сарказмом произнесла Франсуаза.
– Когда человек любит, он не лазит по чужим вещам в поисках доказательств измены! Потому что любить значит доверять! Твой поступок – это низко!
Она на мгновение покраснела и опустила глаза. Он был прав, Франсуаза это понимала. Но ее женская суть лихорадочно искала оправдания своему поступку, стремясь вывернуть ситуацию так, чтобы виноватым оказался он.
– Это ничто по сравнению с тем, что ты низко изменял мне!
– С кем же я изменял тебе? – язвительно спросил Ренцо, хотя прекрасно знал, что неделю назад он сделал это. Но это ничего не значило! Он ведь даже не помнил, как выглядела та девица! Как Франсуаза вообще могла узнать об этом, если он провел пару часов с какой-то легкодоступной особой, которой тоже ничего от него не надо было, кроме удовлетворения животных инстинктов?! В машине! Их даже видеть никто не мог!
– С Орнеллой! – выпалила Франсуаза.
Это действительно походило на выстрел. Неожиданный, резкий, точно в сердце. Это имя для Ренцо было мучительным. Он ощутил, как оно воткнулось ему в сердце и завязло там, продолжая крутиться и причинять нестерпимую боль. Но, тем не менее, он все еще стоял перед Франсуазой живой
