видела в Ташкенте работу гончара, она бы решила – ручку плохо приклеили, клей оказался слабеньким или просто состарился. А может, работа небрежная, вот ручка и отвалилась в самый неподходящий момент.
Но Гуля твердо знала – ручка с чайником после обжига составляют одно целое. Как же такое могло случиться?!
Гуля еще раз осмотрела осколки, но так и не поняла, что произошло. Еще вчера утром она привычно пользовалась чайником, а сегодня…
«Нужно показать осколки папе, – хмуро подумала Гуля. – Интересно, что он скажет. А как чайник жалко…»
Гуля закрыла дверь подъезда и невольно поморщилась: колготки под джинсами касались ожогов. Мазь из маминой аптечки лечила, но боль не снимала.
Гуля обвела взглядом двор и вдруг вспомнила вчерашний вечер и мрачную Анку с обледеневшей веткой в руках.
Курбанова смотрела на нее так странно! А потом легонько шлепнула по плечу своей ледяной палочкой. И сказала…
Гуля попыталась вспомнить, что же сказала Анка, и пожала плечами: какую-то глупость о выдуманном ею же предательстве.
А Гуля не предавала!
С чего только Анка это взяла?!
Это как раз Курбанова предала, подумав о ней плохо. А письмо и карикатура – просто чьи-то глупые шутки. О любой девчонке можно такое же написать, и абсолютно все поверят.
«Что же Анка мне вчера сказала? Она сказала…»
Гуля шагнула с крыльца и ахнула от неожиданности: подошвы новых сапожек словно маслом смазали, девочку понесло по обледеневшему тротуару, как на коньках.
Гуля пыталась притормозить, но уцепиться было не за что. Вдоль тротуара шла теплотрасса, здесь даже кусты запретили высаживать, только клумбы летом разбивали.
Легкий уклон, которого Гуля никогда раньше не замечала, показался сегодня крутым, скорость все росла и росла.
Гуля попыталась крикнуть, но не смогла – голос мгновенно сел, она даже хрипа своего не услышала. Зато увидела, как навстречу из-за высотного дома вынырнула машина. И поняла, что сейчас просто слетит с тротуара ей под колеса.
Гуле было не повернуть вслед за тротуаром, она не управляла движением.
Совсем.
Совершенно!
Будто в эти секунды трения, как явления природы, не существовало. Его отменили! Специально для нее, Гули.
«Шофер наверняка видит меня, но считает – балуюсь. Качусь себе как первоклашка по льду. Причем я на тротуаре, не на дороге, ему даже скорость снижать не обязательно. Он не понимает, что меня несет, как пушинку ветром…»
Гуля обреченно зажмурилась, не желая видеть машины и собственной гибели. И тут же вскрикнула от боли и неожиданного рывка.
Упала она, как ни странно, на что-то мягкое, и кто-то сердито воскликнул:
– Сумасшедшая!
Голос показался смутно знакомым, Гуля сквозь ресницы бросила осторожный взгляд и тут же широко распахнула глаза: Мишка Котов!
