одиннадцать, – губернатор не показывается.
Пришел черненький Шписс, небрежно мотнув головой на поклоны некоторых чиновников, фамильярно подал руку правителю канцелярии и приятельски заболтал с подполковником Гнутом о вчерашнем «рауте» графини. Пришли и еще двое чиновников по особым поручениям, из которых один обладал весьма либеральной бородой, либеральными усами, либеральной прической и либеральными панталонами. Он небрежно поигрывал стальною цепочкою от часов, которая изображала собою в некотором роде кандалы, с ядром и «мертвою головою». Либеральный чиновник желал обратить внимание присутствовавших на свою цепочку, и, действительно, лихой Гнут вскоре заметил ее:
– Посмотрите, господа, какая оригинальная цепочка!
И все кинулись рассматривать цепочку либерального чиновника. Один только ничему не причастный майор по-прежнему оставался у окна.
– Это – Жан-Вальжан, цепь каторжных галерников, – самодовольно пояснил чиновник, – совсем новая новинка! Только что получены.
– Где? где? скажите, пожалуйста! У кого это? – хором насели на него заинтересованные чиновники.
– В Сарептском магазине… Целая партия прислана.
– А! надо купить!.. непременно надо! Отличная штука!
И чиновники долго еще любовались Жан-Вальжаном своего либерального собрата.
Пробило половину двенадцатого – нейдет губернатор. Чиновники по особым поручениям либерально расхаживают по зале вместе с «правителем» и Гнутом, тогда как все почтительно дожидаются, не двигаясь с места.
Вот на минуту растворилась дверь, и вышел из нее, вполне серьезный, полковник Пшецыньский, представительно бряцая шпорами и поддетою на крючок саблей, причем кисточки его серебряных эполет болтались весьма эффектно. Он на ходу ответил любезным склонением головы на общий поклон чиновников и, с озабоченным видом, прошел в прихожую, мимо майора, которого хотя и видел, но будто не заметил.
Пробило двенадцать. Опять на минуту растворилась дверь, и губернаторский лакей пронес на подносе корзинку с хлебом, да два пустых стакана после кофе.
Либеральные чиновники продолжают расхаживать, болтая о «рауте», о madame Пруцко, о Людовике Наполеоне, об Шмитгоф, о какой-то статье в «Современнике», о внезапном повышении по службе какого-то Кузьмы Демьяновича, о новом рысаке Верхохлебова… и о многих иных, подобных предметах, о которых вообще и всегда, от нечего делать, болтают губернаторские чиновники в ожидании своего патрона.
Но вот раздался кабинетный звонок, и дежурный канцелярист, застегивая последнюю пуговицу вицмундира, со всех ног бросился на призыв его превосходительства. По прошествии некоторого времени он опять показался в зале и собственноручно открыл самым торжественным образом половину двери. Послышались веские шаги, с легким скрипом – и в дверях появился Непомук Анастасьевич Гржиб-Загржимбайло.
– Где? – лаконично произнес он, обратив вопросительный взгляд на дежурного.
