наступал ему на пятки и дышал в затылок, разом лишив голоса и разума.
– Пресвятая богородица, спаси и помилуй, пресвятая богородица, спаси и помилуй, – одними губами, задыхаясь от бега, натужно сипел он.
– Пристрелю, гада! – ревели сзади.
Грянул выстрел.
Ильич инстинктивно пригнулся, не замедляя шага.
Ещё один выстрел.
Рядом с ухом взвизгнуло, старик отшатнулся, зацепился ногой за торчащую из земли арматуру и плашмя полетел наземь, выпустив двустволку из рук. Ружьё, нелепо кувыркаясь, с хрустом ударилось о старый кособокий тополь и дало залп сразу из двух стволов.
Распластанный в грязи, даже не протерев стёкла чудом уцелевших на лице очков, Ильич почти в обморочном состоянии наблюдал, как со стороны склада, тяжело шлёпая кирзачами по лужам и на ходу перезаряжая двустволку, к нему приближается он сам.
На другом конце деревни кто-то вопил, будто резали.
Николай проснулся от доносившихся с улицы грохота и переходящего в поросячий визг завывания. К тому же лежал он на самом краю дивана, свесив руку на пол, и край дивана больно врезался ему в бок.
– Одурели совсем, – сонно проговорил он, пытаясь перевернуться на спину. – Кто орёт-то?
Перевернуться, однако, не получилось. Лена по привычке спала, тесно прижавшись к мужу и практически его вытолкнув.
«Эх, Ленка, – немного досадливо подумал Николай, – тебе на полу стелить надо. Специально ведь диван два дня в городе выбирали. Самый широкий, раскладной, не на пружинах…»
Но потом в памяти всплыла вчерашняя сцена, и досада растаяла, уступая место другому, более физиологическому чувству. Лена, выходящая из бани, лишь чуточку укутанная в тоненькое ажурное полотенце, с мокрыми распущенными по плечам волосами. В тот миг она напомнила ему виденную ещё в школьном учебнике репродукцию картины какого-то средневекового итальянца. То ли рождение Венеры, толь рождение Афродиты… Да шут с ней, с репродукцией. Лена его и правда и фигурой, и лицом, и даже улыбкой здорово походила на нарисованную богиню.
Николай слегка потянулся, восстанавливая кровообращение.
Лена, словно прочитав мысли мужа, шумно вздохнула, прижалась ещё плотнее и, приобняв, стала гладить его по груди. Николай уже собирался повернуться к жене, как вдруг рука её замерла, потом заметалась по его груди, нащупала волосы и рывком отпрянула.
Получив коленом по почкам, Николай рухнул на пол.
– Ленка, – зашипел он, стараясь не разбудить детей, – ты чего, сбрендила совсем?
Между тем на диване происходила какая-то странная возня. Мягко шлёпнулась рядом подушка. Лена, по-видимому, встала и быстро прошла к двери, где был выключатель.
– Что случилось-то? – спросил мужской голос.
– Да тише ты, разбудишь всех, – сонно ответила Лена из… другого угла комнаты.
– Ой, Коленька, что-то мне плохо, – жалобно и, как показалось Николаю испуганно, добавила
