в конце его в распахнутую справа дверь.
– Катя, к тебе пришли! – крикнула хозяйка и указала на закрытую в конце прихожей дверь. – Проходите, пожалуйста!
Я шагнул к двери, постучал в нее и, не дожидаясь приглашения, вошел в комнату. В ней на стоявшей у стены деревянной кровати, раскинув руки и ноги, с книжкой на груди дрыхла девица. При окрике матери она даже не шевельнулась. Очевидно, по природе своей Катя Рябинина была человеком высокомерным, обидчивым и своенравным. Даже во сне с ее лица не сходило надменное выражение, а линия рта была капризно изогнута. Впрочем, такая красивая девушка с утонченными чертами лица, превосходной фигурой, бархатной кожей и копной пышных русых волос, наверное, имеет право на гордыню.
Я пощекотал маленькую изящную ступню Кати. Девушка отдернула ногу, подтянула ее к себе, потом неохотно разлепила веки и уставилась на меня изумленным взглядом.
– Педикюршу вызывали? – пошутил я.
Девушка посмотрела на сей раз ошалело, быстро села на край кровати и поправила короткий халатик.
– Какую педикюршу? – не поняла она.
– Которая чистит и полирует ногти на ногах, – продолжал балагурить я. – Извиняюсь, но не знаю, как сказать педикюрша в мужском роде, поэтому говорю о себе в женском. С вашей мамой я уже поработал. Теперь ваша очередь.
Рябинина некоторое время молчала, переваривая услышанное, потом прищурилась и с понимающим видом изрекла:
– Прикалываетесь, да?..
– Конечно, прикалываюсь, Катя! – Я придвинул к себе стоявший у письменного стола стул и уселся на него напротив девушки. – Мама говорила, будто ты занимаешься, а ты книжки почитываешь, – я кивнул на лежавший на кровати толстенный том Джона Голсуорси.
Катя сладко потянулась и, подавив зевок, заявила:
– А я и занимаюсь. Я в институте иностранных языков учусь. Вот, «Сагу о Форсайтах» читать задали. – Девушка поморщила хорошенький носик. – Скучняк такой!
– Напрасно ты так говоришь, – обиделся я за Джона Голсуорси. – Очень хорошая книга. Мне еще «Конец главы» его нравится.
– Очень хорошая, – хмыкнула Катя. – Такая хорошая, что я на двадцатой странице уснула.
Решив, что знакомство состоялось, я перешел к цели своего визита.
– Я ведь к тебе по делу пришел, – объявил я серьезно. – Я дядя Элеоноры Ягодкиной.
При упоминании имени Эллы в выражении лица моей собеседницы произошли неуловимые изменения. На ее губах все так же блуждала усмешка, но она стала немного жестче, что ли, а в глазах появился холодный блеск. Девушка молчала, ожидая дальнейших объяснений.
– Элла с мамой поругались, – продолжил я. – Знаешь ведь, как иной раз младшее поколение со старшим конфликтует. Вот у них и разошлись взгляды на жизнь. В общем, вчера вечером Элла психанула и ушла из дому, и ее мама до сих пор не знает, где ее дочь. Вот теперь вся родня Ягодкиных разыскивает беглянку. Ты не знаешь, Катя, у кого Элла может скрываться?
Девушка
