а ты что надо: толстая, простая, не шикарно одетая, типичная чиновница. Значит, так, поедешь к Дорофееву домой, вот адрес. Скажешь, что способна решить вопрос, но тебе нужен полный список его прогулов. Он начнет называть даты, а ты старательно спрашивай, где он был в такой день, в другой…
– Зачем?
– Если он такой вопрос задаст, ты нахмурься и рявкни: «Хочешь дальше учиться – отвечай, мне справки делать надо, могу в неприятность вляпаться: напишу – лежал в больнице, а тебя в кафе видели». И особенно обрати внимание на 28 апреля, день смерти Ани, по минутам выясни.
– Вдруг он меня заподозрит?
– В чем?
– Ну… скажет, что не видел меня в ректорате.
– Дура! В МГУ куча факультетов, студенты в ректорат не ходят, максимум в деканат заглядывают.
– Но у нас в вузе…
– Ты в помойке училась, а это МГУ! Работа тебе нужна?
– Да, очень.
– А деньги?
– Тоже.
– Хорошо, вот адрес Никиты, езжай туда, он дома, ждет тетку из ректората, я уже все организовал, только бабы не было. Допросишь его и уходи, спокойно пообещай ему: дело, мол, в шляпе. Мобильный имеешь?
– Да.
– А говоришь, плохо живешь!
– Самый дешевый тариф, и за него Этти платит.
– Этти-шметти, – выхватил у меня из рук телефон Гри, – это мой номер, мобильник включен всегда, вот визитка с адресом конторы. Жду тебя с отчетом… Кстати, держи, вот тысяча рублей.
– Зачем?
– На расходы, шевелись, Дюймовочка, – гаркнул Гри, – не спи, замерзнешь.
Дверь в квартиру Никиты никто не открывал, я перестала звонить, решила постучать, ударила кулаком по створке, и та немедленно открылась.
– Никита, – позвала я, войдя в пахнущую одеколоном прихожую, – это Татьяна Ивановна, из ректората. Вы где? Никита…
Никто мне не отвечал, но из противоположного конца квартиры доносилась музыка. Решив, что юноша просто не услышал звонка и моего крика, я, мысленно обозвав хозяина разгильдяем, дошла до двери, из-за которой лились звуки, увидела парня, сидевшего на стуле спиной ко входу, и вздохнула. Конечно, разгильдяй, кто ж еще? На подоконнике вопит радио, на столике работает телевизор, правда, без звука, на Никите наушники, ясно теперь, почему он не отреагировал на посторонние звуки.
Я обошла стул, глянула на парня, хотела его окликнуть, но слова застряли в горле. Рот Никиты был приоткрыт, глаза бездумно смотрели в окно, а между бровями темнело маленькое отверстие, круглое, красное, жуткое…
Др-р-р – ожил мой мобильный.
Словно под гипнозом я вытащила трубку и услышала веселый голос Этти:
– Как дела?
– Не знаю, – пролепетала я, невольно сглатывая стон.
Да и что ответишь на этот вопрос? Я нашла работу? А теперь стою возле трупа? Трупа? Ой. Мама, надо срочно убегать отсюда! Но ноги словно приросли к полу. А в ухе звенел голос Этти:
– Танечка! Почему ты молчишь? Ау! Отзовись!
