Санни более внимательно взглянула на новую знакомую. Девушка-блондинка, может, и калека, но волосы и кожа у нее ухожены, да и сама одежда выглядит фирменной и дорогой. Судя по всему, она из богатой семьи, и Санни едва ли не возненавидела ее.
– Почему ты улыбаешься, как дурочка?
– Не знаю, – беззлобно пожала плечами Изабель. – Наверное, из вежливости.
В отличие от других людей, которых раздражало поведение Санни, Изабель не отвернулась и не обиделась на ее грубость. Она по-прежнему сидела и смотрела на нее широко открытыми, добрыми, лучистыми глазами. Повинуясь безотчетному порыву, возможно, от тяжелого осознания, что она не где-нибудь, а в психиатрической клинике, Санни расслабилась и решила обо всем откровенно рассказать Изабель.
– Все говорят, у меня депрессия. Но это совсем не так. Просто я отличаюсь от обычных людей. У меня обнаружились странные удивительные способности. Но они доставляют мне одни неприятности. Именно из-за них я и попала сюда.
Изабель кивала с таким видом, как будто в услышанном не было ничего необыкновенного. Словно Санни, к примеру, жаловалась на булимию, обостренное чувство голода, или на лекарственную непереносимость.
– А что думают твои родители?
– У меня нет родителей.
К удивлению Санни, Изабель нагнулась вперед и горячо пожала ей руку.
– Тебе, должно быть, сейчас очень тяжело, – прошептала она.
У Санни перехватило в горле, и на глаза навернулись слезы. Она, которая с восьми лет гордилась своей черствостью и ожесточенностью, вдруг разрыдалась.
Санни бросила взгляд в сторону бара:
– Давай сперва что-нибудь закажем. Смерть как хочется выпить.
К ним подошел темноволосый белый официант, молодой и симпатичный. Он буквально не сводил глаз с Санни. Парень носил в ушах огромные золотые серьги, а на шее красовалось тату – рука, как бы душащая его за горло. Издалека он выглядел лет на тридцать. Но вблизи ему можно было дать лет двадцать или около того.
– Классное тату, – заметил он, глядя на Санни. – Делали здесь, в городе? – Он улыбнулся, и на его языке мелькнул золотой пирсинг.
Санни провела пальцем по розовому тату прямо над левой ключицей. Сколько раз она решала – пора избавиться от него, даже брала телефон, чтобы позвонить дерматологу, чтобы удалить тату, и каждый раз откладывала. Тату осталось – неоднозначное напоминание о бурной молодости, людях и временах, канувших в прошлое. Она поправила блузку и спрятала татуировку.
– Уже не помню, где мне это сделали.
Парень усмехнулся:
– Похожая история, тоже не помню, где делал половину тех тату, что на мне.
– Может, перейдем все-таки к делу, приятель? – прервала его Санни.
Официант поднял обе руки в знак извинения:
– Прошу меня простить. Никак не думал, что вас это смутит.
– Я очень застенчива, поверь мне.
Изабель фыркнула.
– Что
