ничего нет.
Появившись в отделе, Славка спросил:
– Звонили?
– Срочно к Петру Фёдоровичу.
– Обойдётся. Ещё?
– Женщина домогается, звонила пару раз.
– Кто?
– Просто женщина. С приятным женским голосом.
– Я же просил записывать.
– Я так и спросила их, – обиделась лаборантка, – но оне не соизволили отвечать.
На перекидном календаре Невмывако значилось «с. маш. ост.», что означало «секретарь-машинистка, остеохондроз». Запись касалась очередной кадровой проблемы. Недавняя проверка обнаружила в КБ нарушение финансовой дисциплины. В ряде отделов секретари и машинистки числились техниками. Доводы: кто же возьмётся за эту нервотрёпку при таком жаловании? – проверяющих не убеждали, потребовали соответствия. В отделах среагировали по-своему, ответили: у нас ни секретарей, ни машинисток. И на вопрос: кто у телефона? – секретарь теперь отвечала: дежурная. А машинистки и в самом деле были редкостью в КБ. Каждый печатал, как мог.
Когда Невмывако позвонили:
– Где ваша машинистка?
Он ответил:
– В отделе нет машинистки. Может, предложите?
Но ему ответили:
– Давайте не будем. Сотрудница вашего отдела, конструктор третьей категории Парамонова взяла в здравпункте бюллетень. С каким, думаете, диагнозом?
– Что я – доктор?
– А я вам сообщу: остеохондроз. Типичная болезнь машинисток.
– Отвечу, печатаем инструкции, – вздохнул Невмывако, – и не могу я запретить ей подрабатывать в свободное время любым доступным ей способом.
– Наше дело – предупредить.
Позвонили из КИСа.
– Стенд можете забирать.
– Какой стенд?
– УС.
Невмывако многого ещё по делу не знал, но то, что стенд УС-5 в КИСе – этакая трехэтажная громадина, было ему известно.
– Так ставите вопрос, – начал он, чуточку посмеиваясь, – точно я с мешком за ним к вам приду.
Но в КИСе не склонны были шутить, ответили:
– Приезжайте хоть на установщике. Порубим.
Принесли телефонограмму: «В одиннадцать ответственному представителю по изделию ведущего тов. Окуня А. П. явиться на совещание к Главному конструктору». Указаны были и корпус и кабинет. Этого ещё не хватало. Невмывако уже пробовал ходить на неответственные совещания. Перед этим его нашпиговывали сведениями точно фаршированную колбасу. Он вёл себя там по считалочке: «да и нет – не говорите, не смеяться, не улыбаться», а тут «к Главному».
Многое удивляло его в КБ и прежде всего – начальство, дотошное, работавшее больше всех. В Невмывако всё возражало против этого каторжного труда. Зачем? Подобное лишено смысла. Каждому следует решать на своём уровне. Тогда начальство – вроде огибающей и появлялась прелесть
