семейство забытых в песочнице кукол.
Ближе к центру здания становились ниже, блочные многоэтажки уступили место двух– и трехэтажным домам из желтоватого песчаника. Здесь было почище, но так же светло, пусто и безжизненно. Ветер доносил облачка дыма и едкий смрад еще горящих на севере кварталов.
– Что это, а? Что это такое, Мак? Война?
Я пожал плечами. Война была столкновением сверкающих щитами рядов, блеском мечей и ржанием кавалерийских лошадей, война была знакома по песням и рассказам старших, но это… это запустение скорее напоминало об эпидемии.
Негромко переговариваясь – а громко говорить в мертвом городе нам мешало что-то вроде благоговения, – мы вышли на площадь. Вышли и замерли. На площади были люди.
В центре, примяв кусты можжевельника и березки маленького сквера, раскорячился бронетранспортер. Его пятнистые бока и задранное дуло пушки отбрасывали тень на исчирканный пулями камень ограды. В тени расположились несколько солдат. Двое из них курили, затягиваясь с видимым наслаждением. Еще двое переговаривались. Водитель в сползшем на глаза шлеме пил воду из пластиковой бутылки, а трое совсем молодых ребят сидели на корточках и весело смеялись. Приглядевшись, я понял, что они запускают детский волчок. У всех восьмерых были автоматы.
Они заметили нас прежде, чем мы убрались обратно в проулок. Водитель выпустил из рук бутылку и схватился за автомат. Двое курящих бросили сигареты. И только парни с волчком как сидели, так и остались сидеть.
Один из куряк уже приготовился давить на спуск, но стоящий рядом с ним бородатый верзила схватил его за плечо и что-то гортанно крикнул. Я разобрал только слова «хара» и «тали-амас».
– В общем, все не так уж и плохо, – неуверенно сказал Филин, потирая скулу.
На скуле вздувался здоровенный синяк. Филин озабоченно покопался пальцем во рту, извлек осколок зуба и задумчиво продолжил:
– Нас могли бы и сразу пристрелить.
– «Какое счастье!» – воскликнул лобстер, когда его вытащили из кастрюли и положили обратно на полку.
Меня отделали гораздо сильнее, чем Филина. Очень болело плечо, по которому заехали прикладом. Ухо набухло и торчало в сторону. И похоже, мне тоже сломали зуб. Губа быстро распухала, так что говорить было нелегко.
Мы валялись на полу в просторной комнате с рядами сдвинутых к стене парт. Филин утверждал, что это школа. Я здания снаружи не видел, поскольку на голову мне нацепили мешок. До сих пор я не мог отдышаться от вони прелых сапог.
По полу были разбросаны книги с вырванными страницами – возможно, учебники. Стекла в окнах были разбиты. Осторожно подобравшись к подоконнику и высунув голову, я обнаружил, что комната находится на втором этаже. Внизу белел под солнцем широкий двор, вокруг него тянулся забор с высокими железными воротами. Странная школа. У ворот маячили двое в форме и с автоматами, еще двое возились у БТР. Больше во дворе никого не было.
Филин подобрался сзади
