до смерти, выскочил, как кот из собачьей будки, шишку себе набил. – Джек потрогал макушку. – Потом вытащил его, думал, вдруг еще жив. Когда наступает окоченение, Майлс?
– Часов через восемь-десять.
– Потрогай-ка его. – Джек торжествовал так, словно великое открытие сделал.
Я приподнял запястье мертвой руки. Она была гибкая и даже не слишком холодная.
– Никакого окоченения, так?
– Да, но в некоторых условиях… – На самом деле я не знал, что и думать.
– Можешь перевернуть его, если хочешь, но на спине и затылке ран тоже нет. Непонятно, с чего он умер.
По закону мне не полагалось осматривать трупы. Я снова прикрыл мертвеца чехлом и сказал:
– Может, поднимемся наверх?
– Да, пойдемте. – Джек пропустил нас вперед и потушил свет в бильярдной.
Наверху Теодора, предложив нам сесть, зажгла лампы, ушла на кухню и вернулась уже без фартука. Она села в кресло, мы с Бекки на диван, Джек устроился на качалке. Почти вся передняя стена у них в гостиной стеклянная, и за ней открывается вид на городские огни внизу. Красивая комната.
– Выпьете что-нибудь? – спросил Джек.
– Нет, спасибо, – сказал я.
Теодора и Бекки тоже не захотели.
– Мы обратились к тебе, Майлс, – продолжал Джек, – не только как к доктору, но и как к человеку, трезво оценивающему факты. Даже если они не такие, какими должны быть. Ты не из тех, кто будет доказывать, что черное – это белое, только потому, что тебе так удобнее. Мы в этом убедились на собственном опыте.
Я промолчал.
– Можешь сказать еще что-нибудь о теле внизу? – спросил Джек.
Я помолчал еще немного, теребя пуговицу, и наконец решился.
– Да, могу. В этом нет никакого смысла, но я дорого дал бы за возможность сделать его вскрытие. Знаете, что я, как мне кажется, обнаружил бы в нем? – Я обвел взглядом всех троих – они ждали продолжения. – Я не нашел бы причины смерти. Всё у него внутри окажется в столь же идеальном состоянии, как и снаружи. Все органы в рабочем порядке, запускай хоть сейчас.
Я дал им свыкнуться с этим и добавил еще кое-что. Чувствовал я себя, как полный дурак, но в своей правоте был уверен на сто процентов.
– Это еще не всё. Думаю, в желудке у него ничего не будет. Ни крошки пищи, переваренной или нет. Пусто, как у новорожденного младенца, и в кишечнике то же самое. А почему? – Я снова обвел взглядом аудиторию. – Потому, что тот субъект внизу вообще не умирал. Оттого и причину смерти определить невозможно. Мало того: он никогда и не жил. Вот так. – Я снова сел на диван. – Довольны теперь?
– Да-а. – Джек выразительно кивнул. – В моей безумной голове зародилась та же идея – я просто хотел, чтобы кто-то меня поддержал.
– А ты, Бекки, что скажешь?
– Я в полном шоке… и, пожалуй, все-таки выпью. Бурбон с содовой, если можно.
Мы все улыбнулись. Джек привстал было, но Теодора сказала:
– Я
