style="font-size:15px;"> – Зачем рассказывать? – не понял намёка студент, продолжая уплетать бутерброд. – У меня глаза есть. Исаева же от Петра Михайловича не отходила, так к нему и липла.
– А что декан?
– Профессор давал понять, что у них ничего нет, – терпеливо объяснял непонятливой адвокатессе осведомлённый Миносян. – Черненко ведь нельзя путаться со студентками, он декан. Но довольную физиономию от людей не скроешь. Он так и сиял, как тульский пряник. Было видно, что влюбился.
– Почему вы попросили помочь с продажей машины именно Мызина, а не кого-то другого? – не отставала я. – И к профессору поехали именно к девяти часам вечера, а не к восьми и не к одиннадцати?
– Почему попросил помочь Мызина? – переспросил доевший бутерброд Гарик, всё больше раздражаясь. – У Вовика есть связи в Южном порту, вот почему. А к девяти мы поехали, так как мне лично позвонил профессор Черненко и сказал, что ждёт меня именно к девяти, а не к восьми и не к одиннадцати. Я понятно говорю?
Одним глотком однокурсник подозреваемого допил кофе, пустую чашку отставил на середину стола и теперь сидел, развалясь на стуле и ожидая дальнейших вопросов.
– В самом деле? Вы ничего не придумываете? Вам позвонил профессор? – ехидничала я. – В таком случае в журнале вызовов вашего телефона должен был сохраниться номер Петра Михайловича. Не могли бы вы мне его продиктовать?
– Да запросто, – усмехнулся парень, просматривая список входящих звонков. – Вот, пожалуйста. Записывайте.
И Миносян назвал мне цифры. Чтобы подловить парня, я тут же перезвонила по номеру, желая убедиться, что трубку не снимет один из приятелей Гарика, однако вызываемый абонент был вне зоны действия сети. Это могло означать как то, что парень не соврал и названный им номер мобильного телефона действительно принадлежит убитому профессору, как и то, что кто-то из знакомых Гарика, может быть, даже он сам, давно не пользуется сим-картой с этим номером и её за ненадобностью заблокировали. Решив в самое ближайшее время проверить полученные сведения, я спрятала ехидство за нарочитой деловитостью и задала следующий вопрос:
– Скажите, Гарик, когда вы пили водку в машине Мызина, вы видели на заднем сиденье сумку с учебниками?
– Что за чушь вы говорите? Я не пил водку с Мызиным, – округлил он глаза, переставая играть телефоном.
– Значит, вы ушли из квартиры профессора и больше туда не возвращались? – поинтересовалась я, вынимая из сумки полиэтиленовый пакет и осторожно беря им общепитовскую чашку, из которой пил Миносян.
– Да говорю же, нет! – наблюдая за моими манипуляциями, мотнул головой студент. – Что вы делаете? Зачем это?
Я бережно убрала трофей в сумку и, улыбнувшись акульей улыбкой, проговорила:
– Экспертиза установит, есть ли отпечатки ваших пальцев на бегунке «молнии» сумки моего подзащитного посредством этой чашки. Вы же не будете отрицать, что брали её в руки?
– Проверяйте,
