белые – похожи на мертвецкие. Ну я и попала!
Когда добралась до таблички, было еще светло. Но пока обустраивалась, устанавливала крепеж, пока втянула на площадку Эрикссона, тучи заволокли солнце, и мир погрузился в полумрак.
Ветер заметно усилился. Еще не штормовой, но уже достаточный, чтобы вызвать беспокойство. Стоило без присмотра оставить блок-ролик, как ветер тут же скинул его с ледовой полки. Хорошо, что тот был привязан. Иначе бы лишилась пятидесяти долларов – именно столько стоит качественный блок от «Пецл».
«Мёльде» продолжал раскачиваться на волнах метрах в ста от нас. Моряки в шлюпке явно беспокоились. Что-то тревожно кричали нам снизу, но их крики тонули в шуме волн, разбивавшихся о подножие айсберга. Я в принципе и сама понимаю, что нужно торопиться. Соберется какая-нибудь волна и так двинет шлюпку об айсберг, что только щепки будут плавать. Но нам с Эрикссоном совсем немного осталось. Вот она, табличка-то! Рукой подать!
– Ну вы как? – поинтересовалась у археолога, когда втащила его за руку на площадку.
– Словно под каток попал, – обессилено ответил он. – Когда эта сосулька висела на мне, думал, что поясной ремень пополам меня разрежет.
– Очень хорошо, – сказала я и снова пристегнула археолога к крюку. Когда подняла взгляд, то обнаружила на лице Марка выражение такого неимоверного ужаса, словно я его в пропасть толкнула.
– Не волнуйтесь… – заверила я. – Сейчас-то точно все будет в порядке.
Эрикссон пытался поверить в мои слова и, как мог, боролся с испугом. Но иногда, глянув на крюк, невольно закатывал глазки и терял сознание. Быть может, оно и к лучшему. А желание его я выполнила. Хотел постоять возле древности – пожалуйста. Я же не виновата, что он такой впечатлительный.
Шутки шутками, но пора было приступать к делу.
Чернеющий под толщей льда прямоугольный контур оказался приличных размеров. Не то чтобы табличка на двери: «Кабинет 33, стоматолог Пехов» – но авторитетный плакат типа: «Цирк шапито! Кони, клоуны и закон всемирного тяготения!» С рекламный щит…
Я отстранилась от ледовой стены, насколько это возможно, чтобы не опрокинуться. Вновь посмотрела на темный прямоугольник, похороненный во льду. Черт возьми!
– Боевой щит, – произнесла я вслух.
– В самом деле? – открыл глаза Эрикссон. – Что, действительно щит?.. А надписи какие-нибудь на нем есть?
– Трудно сказать. Не видно… Хотя сидит неглубоко.
– Отстегните меня! – потребовал швед. – Немедленно отстегните! Я хочу посмотреть.
– Вы свалитесь.
– Не свалюсь! Отстегните, или я сделаю это сам!
Я отстегнула от крюка его поясной карабин, но привязала на короткий репшнур, как на поводок. Теперь ученый получил по пятьдесят сантиметров свободы вправо и влево, а я удовлетворилась тем, что если он соскользнет с площадки, то улетит не дальше вытянутой руки.
Эрикссон припал к щиту, исследуя его поверхность сантиметр за сантиметром. Я достала фотоаппарат
