и всегда после этого бежал в туалет, чтобы поменять трусы, потом только мог заснуть. Дверь они теперь постоянно закрывали, а мне так хотелось увидеть это своими глазами.
Как-то ночью я опять дождался, как охранник Паша прошел к Маше, тихонечко подошел к двери раздевалки. Дверь не была закрыта. Маша что-то ругалась на охранника Пашу. Я присел и стал ждать, когда же они, наконец, займутся этим. Но вдруг дверь раздевалки открылась, и оттуда вышел охранник Паша один. Маша его не провожала. Он увидел меня, сидящего под дверью. Я вскочил и побежал в спальню. Охранник Паша пришел за мной в спальню. Он был злой. Подошел к моей кровати и спрашивает такой:
– Хочешь, – говорит, – пряник?
Я такой обалдевший, конечно, говорю, хочу.
А он:
– Вставай, – говорит, – одевайся, и пойдем со мной.
Ну, я встал, быстренько оделся и пошел за ним. Мы пришли к нему в маленькую комнату. Когда я вошел за ним в комнату, он закрыл дверь на ключ и такой злой мне говорит:
– Ты, что, – говорит, – подглядываешь за нами? То-то, – говорит, – я постоянно слышу шаги в коридоре. Ты, что, – спрашивает, – трахаться хочешь? Машу хочешь трахать? Я сейчас покажу, как надо трахаться, – говорит.
Потом схватил меня, повернул меня задом, наклонил меня, спустил штаны, и я не успел опомниться, он воткнул свою штуку мне в попу.
– Будешь кричать, убью, – говорит.
Я тихо заплакал, стал просить:
– Мне больно, – говорю, – дяденька, отпустите меня, – говорю.
Но он продолжал долбить и долбить меня сзади. Потом вытащил свою штуку из задницы, с силой повернул меня лицом к себе, придавил, чтобы я присел на корточки, и сует мне прямо в лицо свою штуку и говорит:
– Возьми в рот и пососи. Это не долго, – говорит, – я сейчас, – говорит, – быстро кончу. Сделаешь больно или закричишь, – говорит, – урою.
Эта штука была вся в клею, меня стошнило. А он все равно засовывал мне штуку в рот. Потом громко застонал, и у меня рот заполнился клеем. И, наконец-то, он отпустил меня. Меня затошнило еще сильнее, а он стоит и кричит мне:
– Глотай, глотай.
А меня вырвало прямо на пол. А потом он подошел к раковине, открыл воду, стоя, помыл себе штуку и, уже улыбаясь, говорит:
– Ну, натяни штаны и иди сюда, умойся, – говорит, – я тебе пряников дам.
– Мне больно, – говорю, – у меня попа болит.
А он:
– Ничего, – говорит, – первый раз у всех болит, зато заслужил пряники.
Потом подошел помогать мне штаны одеть, а сам рукой залез ко мне в трусы и говорит:
– Э-э-э, какой у тебя, брат, корень-то большой. Надо же, повезло тебе. Да ты кончил, я смотрю. Признайся, тебе же тоже было приятно. Тоже любишь трахаться, да? Машу хочешь трахать? Она, сучка, не дала мне сегодня. У нее, понимаешь ли, критические дни.
Потом говорит:
– Если
