велел медсестре проводить бабушку в машину и сам неуклюже полез следом. Через некоторое время высунулся и крикнул Степке:
– Эй, малец, давай к нам, прокатишься! Домой вас отвезем! Кто еще с нами, на этаж чтобы поднять!
Двое вызвались, двери закрылись, машина, отчаянно сигналя, выехала на асфальт шумной городской улицы.
Об этом событии будут говорить, и пересказывать другим, и изумляться, а тихий юноша, поехавший с бабушкой и Степкой, поведает о том, как встретил их бабушкин зять: «Мне с ним чуть драться не пришлось!»
Это будет потом. А сейчас я встаю и смотрю внутрь храма. Я вижу уставшее, светлое, доброе лицо нашего батюшки. Ему некогда отдыхать, принесли крестить двоих спящих грудничков, а потом – венчание…
Настоящее
В этот день я шла на работу в растерянности. Выйдя из дома, споткнулась на лестнице. Чуть не пропустила свой автобус. Едва не проехала мимо остановки. И несколько метров от остановки до редакции показались долгой дорогой. Хотелось все осмыслить.
С чего все началось? Наверное, с исповеди. Моя подруга заболела тяжелой болезнью. Она нашла в себе силы обратиться к Богу. И выздоровела. И телесно, и душевно. В ее облике появилось что-то такое неописуемое, что-то светлое и доброе, за которым хотелось идти и идти на край света. Я и пошла. Пошла с ней в храм.
Она подарила мне молитвослов. Маленький, синенький, с золотым тиснением, а на первой странице – фотография… храма, где меня крестили. Совпадение? А каким совпадением объяснить то, что я, читая по вечерам, тайком от родных, молитвы из этого молитвослова, не могла оторваться и читала дальше, и дальше, и дальше? В ближайшее время я отправилась на первую в своей жизни исповедь.
Но она же оказалась и последней на долгое время. Снова жизнь «как раньше»… И вдруг – болезнь. Для меня, привыкшей ничем, кроме насморка по зимней оттепели, не болеть, это был удар: боли, неизвестность, врачи, кабинеты, процедуры, предположение неутешительного диагноза. О диагнозе родным не сказала. Только… одному человеку.
Помню, как пришла домой, как увидела в зале отложенную в сторону газетную страницу. Понятно, почему отложенную: на странице была фотография иконы Божией Матери, это моим «партейным» родным не понравилось. «Иверская», – прочитала я под плохо пропечатанной фотографией. И я бросила на пол мешок с больничными принадлежностями, упала на колени перед журнальным столиком с газетным листком и долго-долго смотрела на снимок.
Анализы, узнавать результаты анализов. Как страшно. И вдруг: «Слушайте, ну не знаю, куда ваши врачи смотрят. Да то, что у вас нашли, и болезнью-то по большому счету не считается, просто нельзя было запускать. Пролечитесь как миленькая. Ерунда, не беспокойтесь. Идите к врачу, распишите лечение».
На подкосившихся ногах, на улицу, надо подышать воздухом. Мимо газетного киоска. Никогда раньше не обращала внимания, что есть православные издания. А тут – «вот этот журнал дайте!». Скучающая продавщица оторвалась от кроссворда, протянула маленький, с черно-белой
