20 лет! Он впервые видит её взрослой и на вряд ли так скоро успел свыкнуться с данным разворотом событий, как и принять в кластеры своей офигевшей памяти шокирующую информацию – не только визуальную, но и "текстовую". Сопоставить за несколько секунд прошлые воспоминания с бешеным артобстрелом из новейших обстоятельств?.. Тут у кого хочешь соображалку заклинит и не хило так.
– Ну конечно! Сама святая наивность! – на благо длинные каблуки любимых туфель позволяли сверлить его глаза своими практически на одном уровне, и практически соприкасаясь носами.
При иных обстоятельствах, подобная картинка была бы явно воспринята за весьма интимную беседу двух очень близких людей, на грани зарождающегося страстного поцелуя. Да и что она могла сделать? Он же вцепился ей в руку и очередным ласковым нажатием на те же болевые точки, необъяснимым маневром заставив её сократить разделявший их фут до каких-то ничтожных двух дюймов. Она сама не заметила, как это сделала. Как, впрочем, и всего остального – что творилось вокруг, где она, какого чёрта тут происходит, и почему позволяет этому обросшему питекантропу к ней прикасаться?
– "Это был не я, это был однорукий!" Видно, и брачные клятвы ты даешь с такой же необремененной легкостью, как и прочие обещания не важно какого срока давности? В радости и печали, в болезни и здравии, покуда смерть не разлучит вас? Действительно, зачем напрягаться? Все настоящие пацаны так делают. Хочу сказал, хочу передумал, у вас же своё исключительное представление о чести и ответственности.
– Никогда раньше не жаловался на плохую память, даже в моменты сильнейшего опьянения, но, ей богу… Пытаюсь напрячь извилины, но ни черта не понимаю. Разве мы с тобой встречались после Каслфорта где-то ещё? Не с этой же пятницы тебя так сорвало с тормозов? – он и сейчас выглядел далеким от понятия "поддатый". Да, запах лёгкого алкогольного перегара с отвратительным душком сигаретного дыма резал по всем рецепторам обоняния, но его глаза оставались ясными и такими же всеподмечающими, как и в их случайную встречу в "Аркадии" – никакой расплывающейся дымки отупляющего дурмана. Мало того, он и вправду хмурился, настраивая свой чётко сфокусированный взгляд на её лице, будто пытался со столь близкого расстояния разгадать по её чертам неподдающуюся его разуму загадку.
Неплохой приём, особенно, когда держишь разъярённую, да ещё и столь шикарную фурию впритык к себе и без особого стеснения (на глазах у её не менее изумленного жениха!) рассматриваешь абсолютно неузнаваемое личико.
Ещё бы. Сколько прошло часов, когда он перестал вспоминать её в том вызывающем атласном платье, через "липкую" ткань которого так нагло разглядывал соблазнительные формы её точеной фигурки? Она нисколько не удивится, узнай, что он тем же вечером дрочил у себя номере, рисуя в своём озабоченном воображении, как снимает с неё эту невесомую драпировку.
И какого чёрта, святые угодники, она думает об этом сейчас, сгорая живьём в пламени собственного негодования, кипящего в жилах адреналина и в уплотняющемся
