подъезду главного бухгалтера, значит, пешком пришел?
– Пешком.
– И обе его запомнили.
– Еще бы! Белое кашне, бежевое пальто, с букетом. Видный мужчина.
– И когда заходил в подъезд? То есть во сколько?
– Вечером. Около девяти часов. Воробьеву убили приблизительно в это время. Он мог спрятаться в будке вахтера и подождать ее там.
– А вдруг он поднялся наверх и подождал ее в квартире? Вместе с мужем?
– Воробьев говорит, что ничего подобного. Никто к ним домой не заходил.
– А сам-то Воробьев был дома?
– Дома. А где?
– Это он тебе сказал?
– Ну да.
– Вот теперь, Серега, выпьем.
И он принялся разливать водку. Выпили. Мысленно Алексей смеялся. Ну, Серега! Ну, сыщик! Где ж логика? Логики нет.
– Ну? – посмотрел на него Барышев, подцепив на вилку маринованный белый гриб. – Рассказывай. Я же вижу, как у тебя глаза блестят. В чем я не прав?
– Я сегодня случайно попал в квартиру Воробьевых. И много интересного про него узнал. Не ладили они с женой. Скандалили постоянно, по словам соседей. А сама Виктория, между прочим, была подругой Лилии. Вот где мотив! Они дружили!
– Чепуха все это, – отрезал Барышев. – Анашкина опознали: факт. Проблемы с налоговой на фирме были. Вдруг там крупными махинациями пахнет? А Воробьева не захотела единолично за все отвечать и решила показания дать? Он ее и того. Убил.
– А Лилию? За что?
– Ну, это надо подумать. В любом случае: можешь ты объяснить, почему хозяин фирмы приехал в этот дом, причем в то время, когда, по идее, должен быть на работе? Безвылазно, день и ночь. Там же налоговая шерстит!
– А сам он что говорит? Зачем приезжал?
– Пока ничего. Я его еще не спрашивал. Теперь спрошу. А ты, Леша, забудь про свои подсолнухи. Кстати, у него в руке, у этого Анашкина, по словам свидетелей, был пакет. Тот самый, желтый.
– Гибискус.
– Что?
– Ты гибискус, Барышев.
– А кто это? – озадаченно спросил Серега.
– Сам не знаю. Моя мать одно время все черенки какие-то в глиняные горшки сажала. Комнатные растения разводила. Но из всего цветоводства у меня в голове осталось одно только это слово. Почему? Сам не знаю. И что это не знаю тоже.
– Вечно ты, Леонидов, какие-то неприличные слова запоминаешь.
И вдруг Алексей сообразил:
– Слушай, Серега, если этот Анашкин был с букетом, то куда он его дел? Ведь никаких цветов возле тела Виктории не нашли! Кроме подсолнухов на пакете.
– Положим, с собой унес. Когда обратно шел, в мусорный контейнер выкинул.
– А зачем тогда приносил?
– Откуда я знаю? Ты у нас знаток психологии. Может, договориться с ней хотел? По-хорошему? Цветы принес бабе, конфеты. Мне в их фирме по секрету сказали, что, когда налоговая пришла, Воробьева большую часть отчетной документации увезла с собой. Припрятать. Вдруг отдавать
