поиска, вооруженного инструментарием археологии, в творчестве Д. А. Мачинского. Провиденциальность русской поэзии, в наивысших своих проявлениях касающаяся общемировых судеб, в сочетании с превосходной выучкой исследователя прошлого создали феномен этого ученого.
Что казалось и продолжает казаться важным и по сей день актуальным в той давней публикации? Прежде всего ясное понимание того, что в силу географии Россия обречена на масштабность: «Я в отличие от многих произношу слово „империя“ без ненависти или восторга. <…> Единство России (в любых формах) может быть сохранено и возрождено, да и сами эти формы могут быть выработаны лишь при неосознанной, а лучше осознанной, апелляции к крупным реалиям, идеям, образам и силам, которые предопределили имперское единство на территории, именовавшейся древними греками Скифией». В этом смысле империя как тип государства, осуществленный Россией, может быть трансформирован на новом этапе с учетом пережитого травматического опыта в нечто новое, способное, приняв вызов времени, организовать свое огромное целое на более справедливых и органичных основаниях. В тесной связи с этим второй момент – отчетливое осознание особой роли великороссов (нынешних русских в дореволюционной терминологии) вбирать и объединять в себе, претворять в российскую культуру самые разнообразные компоненты освоенной ими географии. Российская нация в силу сформировавших ее исторических обстоятельств – исходно полиэтнична: «Тенденция к национальному обособлению и чистоте глубоко противоречит всей истории русских и великороссов, построенной изначально на органичном и непрерывном, сознательном и бессознательном вбирании в себя разнообразных этнических компонентов, вносивших свой вклад в формирование генофонда, этнопсихологии, религиозности, социальности и т. д., – компонентов, не изменявших, однако, до сих пор природу единого „государственного стержня“ русско-великоросского сознания и истории». Наконец, чрезвычайно важным представляется разъяснение Д. А. Мачинского о трех русских народах, имеющих общие корни в Древней Руси, и избавление этнонима «великоросс», к сожалению упраздненного, от имперско-шовинистической шелухи, навязанной ему ложно понятым интернационализмом в советское время: «Только больное советско-российское самосознание могло из всей гаммы смысловых оттенков в самоназваниях (великороссы, малороссы. – В. М.) акцентировать именно имперско-шовинистический и посему – упразднить сами названия. <…> Однако – в эпоху провозглашенного „братства народов“ – почему было не обратить внимания на другие, основные оттенки, на всю смысловую гамму? И тогда оказалось бы, что прилагательное „великий“ в именовании части русских означает – не более чем в названии „Новгород Великий“ – просто большие размеры территории расселения, ведущую роль в воссоздании единого государства и государственного самосознания и отсюда – большую, „великую“ меру ответственности за все, содеянное в России».
Таково,
