недрах которой христианство сделалось вселенской религией и которая погибла, оставив миру это прошедшее имперскую школу христианство. (Другой вопрос, во что обошелся этот симбиоз с империей самому христианству, во что стало сочетание кесарева с Боговым.)
Единство России (в любых формах) может быть сохранено и возрождено, да и сами эти формы могут быть выработаны лишь при неосознанной, а лучше осознанной, апелляции к крупным реалиям, идеям, образам и силам, которые предопределили имперское единство на территории, именовавшейся древними греками Скифией.
Жителям нашей страны, преимущественно великороссам, но не только им, присуще глубоко вживленное в сознание ощущение ее «великости» (пусть хотя бы территориальной). Единый социальный организм у нее не сможет существовать, не осуществляя в чем-либо – в неком ли новом крупном понимании своей и мировой реальности, в неких ли новых формах деятельности – этой своей «великости». Без этого «архетипа великости», чувства избранности, предназначенности и «всемирности», возникшего на разных этапах в сознании объединявших это пространство этносов – тюрок, монголов и русских, – не может сложиться органичное единство ядра бывшей империи. Чрезвычайно важно, возродится ли чувство крупномасштабности и значительности всего совершающегося, в частности, в сознании русских и великороссов, которым еще в эпоху Древней Руси, еще до того, как она стала «Великой Россией», великой в территориально-военном отношении, было таинственно дано некое чувство всемирной предназначенности и святости своей земли («земля святорусская» русских былин) и которые до сих пор объективно являются связующим этнокомпонентом на большей части бывшей империи.
Чувство «великости России», в сущностном ядре которого нет ни национализма, ни шовинизма, которое может не нравиться или пугать (особенно после болезненных форм, в которые оно отливалось недавно), есть данность, нуждающаяся в наполнении реальным современным содержанием, данность, географически коренящаяся хотя бы в том, что Россия, даже если в ней останутся лишь территории с преобладающим великорусским населением, все равно будет территориально крупнейшим государством в мире. И управлять им, исходя только из перспективы экономического процветания (которое труднодостижимо) или идеи сильной государственности ради сильной государственности, невозможно.
Все сказанное не означает, что я недооцениваю роль великих экономических преобразований, которые начинают ныне с таким трудом и с такой целеустремленностью парламент, правительство и президент Российской Федерации. Хотя я знаю, сколь трудным, тяжелым в моральном отношении и опасным физически будет в стране период восстановления частной собственности и «первичной капитализации», но через это придется пройти, в чем-то вернувшись к 1861 году, а в чем-то – к Петру и даже к Рюрику. Что поделаешь – опять начинается история, история «как у людей», то есть у людей, продолжающих
