крупнейшим обеспечением тыла, в случае, если придётся снова воевать с Россией».
В 1810-м году Барклая назначили военным министром.
Барклай де Толли остро чувствовал приближение войны с Наполеоном. Как пишет Е.В. Тарле, в дипломатических кругах того времени вовсю говорили о вторжении французов на русские территории. Наполеон ускорял свою политику «движущейся границы», декретами присоединял к своей империи новые и новые страны, приближался к территории России. Времени оставалось немного, и Барклай начал преобразовывать армию. Он велел строить оборонительные сооружения на западных рубежах России, передислоцировал войска, набирал новых солдат – армия выросла почти вдвое. Военное министерство тоже было реорганизовано. За свои заслуги Барклай в сентябре 1811-го года был награждён орденом святого равноапостольного князя Владимира 1-й степени.
Целых два великих русских стратега – Кутузов и Барклай де Толли – начали побеждать Наполеона задолго до того, как он вторгся в Россию.
Екатерина Великая, значительно превосходящая по интеллекту всех своих потомков, заметила именно стратегический талант Кутузова. И направила его в помощь Суворову, не любившему дипломатии как раз в силу блистательности своего военного дарования. Кутузов в высшей степени успешно вёл переговоры и с крымскими татарами, и с их турецким сюзереном. Он политически обустроил Крым, завоёванный открытой русской силой. Кстати, через два с лишним века России вновь понадобилось подобное обустройство – на сей раз в Чечне – и первые результаты всё ещё остаются предметом жестоких споров.
Александр, естественно, не любил Кутузова и за точность его предсказания хода Аустерлицкого сражения (где сам Кутузов оказался вынужден следовать прямым приказам императора – и приказы оказались проигрышны), и за его популярность в войсках и народе. Но ему пришлось использовать талант Кутузова на юге: там Прозоровский и затем Каменский вели очередную войну с Турцией так бездарно, что могли вовсе проиграть. Между тем вторжение Наполеона уже назрело и могло произойти со дня на день. Нужно было срочно высвободить дунайскую армию России. Вдобавок Наполеон вёл с турками переговоры о коалиции. Был возможен двойной удар: турки – с юга, французы – с запада. Кутузов должен был принудить агрессора к миру так быстро и убедительно, чтобы исключить всякое желание реванша. Вдобавок и Турция в целом, и молдавский театр боевых действий были насыщены французскими шпионами. Наполеон располагал громадным потоком сведений – но Кутузов из сравнительно скромного потока своих данных извлекал куда больше Наполеона. Заодно он обеспечил сохранение живой силы – например, проигнорировал начисто оторванный от реальности рескрипт Александра об одновременном ударе по Царьграду с моря и суши. Зато тактические поражения туркам он наносил непрерывно – параллельно переговорам. В конце концов он убедил турок: если они не подпишут мирный договор, то Россия всё равно будет бить их параллельно с возможным
