войны, маячившей на горизонте, многие американцы спешили вернуться на родину, и о каюте первого класса не приходилось даже мечтать, но, когда я полюбопытствовала, как ему это удалось, он лишь сказал: «Это маленькое чудо. Как и наше с тобой знакомство, которое избавило меня от женитьбы на Фелисити Клоуз».
Мистер Харди повторял: «Шлюпок было предостаточно – двадцать штук, на сорок человек каждая», но теперь даже невооруженным глазом было видно, что вместимость шлюпок завышена. Впрочем, это была неплохая выдумка, которая помогла мне убедить себя, что Генри спасся, хотя я сама видела, какой хаос царил на «Императрице Александре» в последние минуты ее существования. Потом стало известно, что почти все шлюпки правого борта уничтожил огонь, а многие другие отчалили от пылающего судна полупустыми.
В четыре часа мы съели по галете с кусочком сыра. Полковник Марш был обладателем больших карманных часов, и Харди поручил ему следить за временем. Теперь он то и дело требовал: «Время, сэр!» – и полковник, достав из кармана свой хронометр, объявлял точное время. При этом он раздувался от собственной значимости, но старательно напускал на себя скромный вид, как бы преуменьшая свою немаловажную роль. Мистер Харди уже говорил ему, что с помощью часов можно определить долготу, и они долго обсуждали, как это делается. Как видно, собравшись с духом после такой беседы на равных, полковник решился:
– Нельзя ли слегка увеличить наш паек? Припасов здесь хватает, да к тому же на таких оживленных путях вот-вот появится встречное судно.
Помимо всего прочего, коробки галет и анкерки с питьевой водой загромождали корму. Но мистер Харди наотрез отказался пересмотреть размер пайка.
– Харди-то у нас кремень! – почти любовно посмеивались мы.
Оставаясь совершенно разными, все постепенно сплотились вокруг него – похожим образом вокруг простой песчинки образуется жемчужина.
Высокие облака стали золотисто-розовыми; кое-где их пронзали сверкающие пучки солнечного света.
– Посмотрите! – воскликнула хозяйка гостиницы, миссис Хьюитт, и все умолкли, потому что солнечный луч пронзил шлюпку, и мы, потрясенные, озаренные этим дивным светом, плыли в торжественной тишине, пока Мэри-Энн не запела «Храни нас Бог в потоке дней».
Как и следовало ожидать, горничная-француженка Лизетт расплакалась; пока не стихли последние ноты песни, над шлюпкой было чистое небо.
Смысл этого природного – или божественного – явления вызвал множество пересудов. Священник сказал:
– Осмелюсь предположить, этот луч света знаменует, что все мы в этой шлюпке избраны для спасения.
– До спасения еще дело не дошло, – заметила Ханна.
Я хотела сказать: «На Бога надейся, а сам не плошай», но после первых трех слов осеклась, поймав на себе оценивающий, если не пронзительный взгляд миссис Грант. На этот раз она не пела вместе с остальными и, казалось, ушла в себя, не разделяя возвышенного
