приехавшего в Норвегию в качестве беженца в 1978 году. Ударил так сильно, что Хо Дай больше не поднялся. Когда Ульсен начал говорить, Крон уже успел обдумать свой следующий протест.
– Расизм, – по слогам прочитал Ульсен, разобравшись в своих записях, – есть вечная борьба против наследственных заболеваний, дегенерации и геноцида, а также надежда на более здоровое общество с более высоким уровнем жизни. Смешение рас – одна из форм двустороннего геноцида. В мире, где решено восстановить генофонды, чтобы защитить малейшую букашку, полным ходом идет смешение и разрушение человеческих рас с тысячелетней историей. В одной из статей известного журнала «Американ физиолоджист» за семьдесят второй год пятьдесят американских и европейских ученых выступили против замалчивания данных наследственности.
Ульсен замолчал, окинул зал 17 взглядом и поднял вверх указательный палец. Теперь он стоял лицом к прокурору, и Крон мог видеть татуировку «Sieg Heil» между затылком и шеей – немой крик и своеобразное причудливое несоответствие холодной высокопарности всех этих фраз. Последовало молчание, по шуму в коридоре Крон понял, что в зале 18 объявили обеденный перерыв. Секунды шли. Крон вспомнил, что где-то читал о том, что Адольф Гитлер во время массовых митингов растягивал свои картинные паузы до трех минут. Когда Ульсен продолжил свою речь, он отстукивал пальцем такт, будто хотел вбить каждое слово и предложение в слушателей:
– Те из вас, кто пытается отрицать борьбу рас, – либо слепцы, либо предатели.
Он отпил из стакана, стоявшего перед ним.
Прокурор воспользовался этой паузой и задал очередной вопрос:
– По-вашему, в этой борьбе вы и ваши сообщники, часть которых находится сейчас в зале, единственные, кто имеет право нападать в этой борьбе?
Послышалось мычание присутствующих в зале бритоголовых.
– Мы не нападаем, мы обороняемся, – ответил Ульсен. – Это право и обязанность всех рас.
Кто-то из присутствующих прокричал что-то Ульсену, и он продолжал с улыбкой:
– И в чужих расах можно найти национал-социалистов с расовыми убеждениями.
Одобрительный смех и аплодисменты присутствующих. Судья попросил тишины и вопросительно посмотрел на прокурора.
– Это все, – сказал Грот.
– Есть ли у защиты какие-нибудь вопросы?
Крон покачал головой.
– Тогда попрошу ввести первого свидетеля обвинения.
Прокурор кивнул приставу, тот открыл заднюю дверь, высунулся в нее и что-то сказал. За дверью скрипнул стул, дверь широко открылась, и вошел крепкого вида мужчина. Крон отметил тесноватый в плечах пиджак, черные кожаные штаны и такого же цвета высокие сапоги. Бритая голова. Судя по стройной фигуре атлета – лет тридцать. Но красноватые белки глаз и тонкие лиловые жилки на бледном лице делали его старше лет на двадцать.
– Офицер полиции Харри Холе? – спросил судья, когда свидетель занял свое место.
– Да.
