такая уж государственная тайна, – добавил он и так добродушно рассмеялся, что Мёллер тут же забыл всю свою нервозность и тоже засмеялся. Браннхёуг широко улыбнулся, демонстрируя свои крепкие зубы, ставшие еще белее после очередного посещения стоматолога.
– Мы не знаем точно, сколько человек приедет, – продолжал Браннхёуг. – В Австралии у президента было две тысячи человек сопровождения, в Копенгагене – тысяча семьсот.
Послышался ропот.
– Но, судя по моему опыту, можно сделать предположение, что, скорее всего, будет человек семьсот.
Говоря это, Браннхёуг знал, что его «предположение» вскоре подтвердится, так как несколько раньше ему по факсу прислали список из свыше 712 желающих приехать.
– Кто-то, быть может, подумает: зачем президенту столько народа для всего лишь двухдневного саммита. Семьсот, если мои расчеты верны, – именно столько человек было с императором Фридрихом Третьим, когда он в тысяча четыреста шестьдесят восьмом году поехал объяснять Папе Римскому, кто в мире хозяин.
Снова смех. Браннхёуг подмигнул Анне Стёрксен: эту фразу он вычитал в газете «Афтенпостен».
Затем всплеснул руками:
– Я думаю, не нужно объяснять, как это мало – два месяца. И это означает, что нам следует проводить координационные собрания ежедневно в десять часов в этой комнате. И пока эти четверо ребят на нашей ответственности, забудьте про все остальное! Никаких отпусков и отгулов! Никакие болезни не будут вам оправданием. Есть вопросы или можно продолжать?
– Но мы полагаем… – начал статс-секретарь.
– Депрессии в том числе, – оборвал его Браннхёуг.
Бьярне Мёллер невольно расхохотался.
– Но мы… – снова начал статс-секретарь.
– Пожалуйста, Мейрик, – вдруг повысил голос Браннхёуг.
– А?
Шеф СБП Курт Мейрик поднял свою блестящую бритую голову и посмотрел на Браннхёуга.
– Вы ведь хотели рассказать нам о том, как СБП оценивает возможную опасность? – спросил Браннхёуг.
– А, это, – сказал Мейрик. – У нас есть с собой копии.
Мейрик был из Тромсё и говорил на характерно непоследовательной смеси родного диалекта и бук-мола[2]. Он кивнул женщине, сидящей рядом с ним. Браннхёуг тоже посмотрел на нее. Без сомнения, не накрашена, короткие темные волосы небрежно пострижены и сколоты нелепой заколкой. А ее синий шерстяной костюм поистине вызывал тоску. Но хотя она чересчур серьезно хмурила лоб, как это часто делают сотрудники-женщины, боясь, что иначе их не воспримут всерьез, Браннхёугу все это даже нравилось. У нее были нежные карие глаза, а высокие скулы придавали ей аристократический, почти ненорвежский вид. Он видел ее и раньше, но тогда у нее была другая прическа. Как же ее звали, кажется, что-то библейское – Рахиль? Ракель? Может, она недавно развелась, тогда ее нынешняя прическа вполне объяснима. Она наклонилась к портфелю, который стоял
