отгородившись от бессвязного гама, заполнившего коридоры, сидим, закрывшись на ключ, оберегая покой и тишину. У каждого из преподавателей свой ключ. Выходя, мы тщательно закрываем дверь, даже если внутри кто-то остается. Особенно если внутри кто-то остается, ибо каждую перемену находится студент, который считает, что для преподавателя честь, пренебрегая отдыхом, выставить ему оценку в зачетку, или повторить ему домашнее задание, или взять у него объяснительную. Закрывая остальных на ключ, мы проявляем о них заботу. Вначале мне казалось это дикостью, но после того, как к одной из моих коллег зачастил студент, обожавший рассуждать об СССР и Жукове, не могу представить, что может быть иначе.
– Красивый браслет, – замечаю я.
Это не пустые слова, даже уставшая я истинно по-женски замечаю украшения.
– Интересный, правда? Я его выиграла.
Она вытягивает руку так, чтобы солнечные лучи падали прямо на браслет, заставляя камни оживать. Блики плавно скользят по металлу, сливаясь с блеском крашеных стекол. Прекрасный летний вариант: ярко, дешево, ненадолго.
– Серьезно? А где?
Мы не общаемся за пределами этих стен. Характер наших отношений можно отнести к личной симпатии и профессиональному общению. Мы делимся тематическими планами, советами, жалобами, курьезными случаями и пустяками – но свято не касаемся личной жизни. Я знаю, что у нее есть жених – проболталась одна из старых коллег – но и только. Я не знаю, когда у нее свадьба, есть ли у нее дети или какие у нее планы на отпуск. Еще меньше она знает обо мне, и меня задевает мысль о том, что собственное мое нежелание распространяться о себе вызвано не тактом и профессионализмом, а отсутствием каких-либо событий в принципе.
– В 'Леди Мэриен'. Они на днях новый бутик открыли, разыгрывали подарки для покупателей.
– Да? Даже не знала, что они снова открываются. Нужно заглянуть как-нибудь.
– Они и на Прибрежной открываются, в новом центре. Вроде завтра или послезавтра. Поезжай, наверняка там тоже будут призы.
Завтра или послезавтра? Раньше я бы так и сделала, не из-за подарка – из-за возможности развеяться, увидеть людей, окунуться в атмосферу искусственного коммерческого праздника; но сейчас это даже звучит глупо. Каждое упущенное мгновенье, не потраченное на желание Сергея, воспринимается сейчас особенно остро. Даже во время пятиминутных перемен я продолжала возить ручкой по блокноту, вычерчивая линии или подбирая созвучные слова, что уж говорить про утраченные часы. Теперь часы – это роскошь, а я бьюсь за каждую лишнюю минуту, сторицей окупая предыдущее свое безделье. Иногда за эскизом на меня накатывает злость, заставляя до скрежета сжимать зубы. Причин для нее несколько: осознание того, сколько всего могла сделать раньше, ненависть на Старика за столь нелепое желание, понимание того, насколько меня опережают другие участники. Исход всегда один – я заставляю себя успокоиться
