розовое, объявлять мир треугольным, и высшее общество внимало бы каждому его слову с самым почтительным видом.
Его отец, шестой герцог Уиндем, хотя и не безумствовал, не одевался в розовое и не объявлял мир треугольным, определенно был весьма неразумным человеком. По этой причине Томас гордился своим ровным характером, святостью своего слова и – хотя он предпочитал не афишировать эту сторону своей натуры – своей способностью воспринимать с юмором нелепые ситуации.
А эта ситуация определенно была нелепой.
Но когда новость об уходе леди Амелии из зала распространилась и головы одна за другой стали поворачиваться в его сторону, Томас начал понимать, что линия между юмором и яростью не намного шире, чем лезвие ножа.
И вдвое острее.
Леди Элизабет взирала на него с изрядной долей ужаса, словно он мог превратиться в чудовище и растерзать кого-нибудь в клочки. А Грейс – черт бы побрал эту маленькую нахалку – выглядела так, словно вот-вот разразится смехом.
– Не вздумайте, – предостерег он ее и повернулся к Элизабет. – Мне сходить за ней?
Та уставилась на него с непонимающим видом.
– За вашей сестрой, – пояснил он.
Никакой реакции. Милостивый Боже, чему только учат женщин в наше время?
– Сходить мне за леди Амелией? – произнес он с нажимом. – Моей нареченной невестой. Той самой, которая только что дала мне от ворот поворот.
– Я бы так не сказала, – выдавила наконец Элизабет.
Он устремил на нее более долгий взгляд, чем было удобно – для нее, разумеется, он-то чувствовал себя вполне непринужденно, – затем повернулся к Грейс, которая, как он давно понял, была одной из немногих людей на свете, на чью честность он мог полагаться.
– Мне пойти за ней?
– О да, – сказала она, лукаво поблескивая глазами. – Идите.
Томас слегка приподнял брови, гадая, куда могла направиться строптивая девица. Вряд ли она уехала с вечера. Парадные двери выходили на главную улицу Стэмфорда – не самое подходящее место для одинокой женщины. Позади здания располагался небольшой сад. Томасу никогда не представлялось случая побывать там лично, но он слышал, что немало брачных предложений делалось в его тенистых зарослях. И не всегда добровольно, учитывая состояние одежды тех, кого заставали врасплох в заднем саду Линкольнширского зала для танцев и ассамблей.
Впрочем, Томас не опасался, что его застанут наедине с леди Амелией Уиллоуби. Ведь он уже прикован к этой девице, не так ли? И вряд ли ему удастся откладывать свадьбу и дальше. Он предупредил ее родителей, что им придется подождать, пока ей не исполнится двадцать один год, и наверняка она вскоре достигнет этого возраста, если уже не достигла.
– Как я понимаю, у меня два выхода, – промолвил Томас. – Сходить за моей очаровательной невестой, притащить ее назад и станцевать с ней, чтобы продемонстрировать почтенной публике, что она у меня на коротком поводке.
В
