сел на предложенный ему табурет. Жанны в ту пору не было дома, и Пьер сам полез в подпол за холодным вином и вяленым мясом.
Когда все приготовления были закончены, де Орнольяк молча осушил кружку, не забыв при этом плеснуть часть вина на пол, по старому обычаю чествуя гостеприимство дома.
– Я давно уже хочу поговорить с тобой, кожевник, о судьбе твоего сына, – де Орнольяк взял из миски кусок вяленого мяса, повертел его в руках и отправил в рот.
«Признаться, я и сам давно уже ждал вас», – хотел было сказать Пьер, но вовремя заткнулся. Как-никак де Орнольяк был дворянином и рыцарем, а с этой породой людей лучше не связываться, а уж если связались, держать рот на замке.
– Что ты думаешь о дальнейшей судьбе Пейре? – начал трубадур, оглядываясь по сторонам. – Ты ведь понимаешь, что он не создан для того, чтобы продолжать твое дело. Что ты хочешь – чтобы он стал кожевником вроде тебя или пошел в ученики к сапожнику? – де Орнольяк сплюнул. – Неужели ты не видишь, что Пейре не простой парень, что у него другая, чудесная судьба. Я уже довольно давно наблюдаю за твоим сыном и знаю, что ничто ему не мило так, как его лютня и рыцарские истории. Он прекрасно справляется с конем, немного знает бой на мечах и ножах, может с ходу сочинить несколько куплетов. Но ремесленником он не будет. А если и будет, то, поверь моему опыту, никаким.
– Вы правы, господин, – Пьер отпил глоток вина и посмотрел в глаза трубадура. – Признаться, я и сам не настаиваю, чтобы Пейре продолжал мое дело. Ему противен запах выделанной кожи, у него не хватает терпения и усидчивости освоить какое-нибудь ремесло. Хотя – это не важно. Признаться, я и сам понимаю, что мой сын достоин большего. Не случайно же Господь послал мне его на старости лет. Не случайно и, конечно, не для того, чтобы он гнул спину в мастерской или красильне. Хватит и того, что я всю жизнь работал, так что могу позволить сыну жить в свое удовольствие. Только… – Он задумался. – Будет ли толк, если парень станет гулять по кабакам и распевать там песни? – Он снова поднял глаза на де Орнольяка.
– Ты все правильно понимаешь, менестрель уровня твоего сына должен жить при дворе, а не развлекать голытьбу и пьяниц в трактирах. Его дорога пряма и высока, как солнечный луч. Обещаю, что если ты отпустишь Пейре со мной на ближайший турнир, он вернется к тебе знаменитым рыцарем и трубадуром.
– Рыцарем… – Пьер улыбнулся. – Что может быть лучше для отца, чем видеть успех своего сына. Только кто произведет в рыцари сына обыкновенного ремесленника? Где возьмет он дворянские грамоты? Боюсь, что Пейре с его происхождением будет осмеян при дворе, а то и убит за неслыханную дерзость. Вельможи не знают жалости.
– Так, да не так, – де Орнольяк встал и подошел к окну. Пьер молча ждал. – Пейре, конечно, не дворянин, а значит, высокое положение ему придется заслужить. Ты, наверное, слышал, что в Лангедоке недавно был переписан рыцарский кодекс, так что любой молодой человек, умеющий играть на музыкальных инструментах, сочинять стихи и куртуазно
